Иван Родин CЕМЬ лет назад на улицах Москвы лилась кровь. Гражданской войной в отдельно взятом городе и расстрелом Белого дома закончилось почти двухнедельное противостояние президента Ельцина и Верховного Совета, возглавляемого Русланом Хасбулатовым.
Беспорядки начались после того, как первый президент России знаменитым Указом # 1400 распустил Верховный Совет и назначил досрочные выборы в новый парламент - Госдуму. Сначала - беспрерывные переговоры, равно как и "сидячая оккупация" Белого дома депутатами Верховного Совета, не желающими покидать здание, затем - бои в Останкине и у Московской мэрии. Все это стало следствием, с одной стороны, политкризиса, основа которого была заложена гораздо раньше, а никак не Указом # 1400, с другой - амбиций отдельно взятых политиков.
Если описывать политситуацию 1993 года в объемах, которые позволяет газетная статья, то получается следующее. После начала в январе 1992 года экономических реформ разнородные союзники по борьбе против горбачевского Советского Союза между собой перессорились и постепенно распределились вокруг исполнительной и законодательной властей РФ, которые превратились в своего рода партии. Последние постепенно проходили стадию внутренней консолидации, закончившейся примерно в начале 1993 года, когда вице-президент Руцкой окончательно был отстранен от реальных полномочий, а пропрезидентски настроенные депутаты были фактически изгнаны из состава Верховного Совета. Напомним, что еще до Указа # 1400 был мартовский съезд народных депутатов, попытавшийся объявить импичмент Ельцину после его собственных попыток присвоить себе еще больше власти. Соперники фактически произвели квалификационную схватку, приведшую к ничьей. Судя по всему, именно тогда президент стал готовиться к силовому варианту, но, когда его очередь пришла, реальных сил у него не оказалось. Армия колебалась, милиция устранялась.
Но среди советчиков Ельцина нашлись люди, способные осуществить сценарий провокации, главной целью которого было заставить сторонников Верховного Совета прервать вялые переговоры и приступить к уличным действиям первыми. Этого удалось добиться 3 октября - на Краснопресненской набережной и в Останкине, когда демонстрантам позволялось беспрепятственно бесчинствовать на улицах после демонстративно слабого сопротивления стражей порядка. Верховный Совет также сделал все, чтобы у президента не осталось другого выхода, кроме силового. Представление о компромиссе у Руцкого и Хасбулатова также было весьма своеобразное - похожее на ельцинское.
Впрочем, реформа власти, сначала в телеобращении, а потом и провозглашенная в Указе # 1400 Ельцина, стала всего лишь элементарным свидетельством проявления инстинкта самосохранения власти. Именно тем же свидетельством стала и реакция на Указ # 1400 Верховного Совета. И пища для политологических размышлений 1993 года о том, что бы случилось, если бы в противостоянии победила не та сторона, а другая, была бы сродни тем, которые сейчас озвучиваются в связи с реформой Совета Федерации, если бы противостояние семилетней давности не закончилось кровопролитием. Наведение порядка в стране, приведение местных законодательств в соответствие с федеральным, выстраивание вертикали власти и реформа парламента, то есть фактически все то же самое, чем сейчас занимается Владимир Путин, в 1993 году закончилось человеческими жертвами. Причем и Кремль, и Верховный Совет не гнушались прямыми призывами к простым гражданам выйти на улицы города и оказать сопротивление противоборствующей стороне - для отстаивания интересов демократии. С белодомовской трибуны сторонникам Верховного Совета предлагали отправиться на штурм Останкино. Радио, когда телебашня перестала функционировать, сочувствующим ельцинской стратегии рекомендовало взять в оборону Московскую мэрию. И если Верховный Совет действительно в основном, не считая одной-двух дивизий, перешедших на сторону парламента, защищать было некому, то Кремль, контролирующий силовые структуры, вряд ли так уж нуждался в участии простых граждан - своих сторонников в уличных беспорядках.
Собственно, это и было доказано во время заключительной стадии трагедии, гражданской войны или политразборки, вылившейся в вооруженное противостояние (однозначное определение октябрьским событиям по-прежнему остается делом вкуса или политических пристрастий), - расстрел Белого дома. Кремль выбрал самый радикальный способ разрешения политических конфликтов, не обращая ни малейшего внимания не то что на увещевания интеллигенции, выступавшей с открытыми письмами и с просьбами к Ельцину и Хасбулатову сесть за стол переговоров, но и на Конституцию. Сопротивление Верховного Совета сломили с помощью снарядов. А победу праздновали тихо, даже как-то стыдливо.
Семь лет спустя в стране - новый президент, который, как и Ельцин в 1993 году, пытается максимально сконцентрировать власть в Кремле. Впрочем, на этом сходство двух глав государства - бывшего и нынешнего - заканчивается. В том числе, видимо, этим можно объяснить путинское молчание по поводу октябрьских событий 1993 года, которым политики разных мастей дают в эти дни свою оценку. Признавать ошибки своего предшественника, преемником которого он был провозглашен, Путину не с руки - нынешний глава государства вообще пытается не касаться деятельности крестного отца своего президентства. Говорить же об октябрьских событиях 1993 года хотя бы как о неизбежности Путин также не может - сумел же он без пушек, всего лишь, как любят шутить в Кремле, "подкупом, шантажом и угрозой убийства" уговорить губернаторов на реформу Совета Федерации. Да и сохранить молчание по поводу октября 1993 года нынешнему президенту не составляет труда - визит в Индию, где сейчас находится Путин, явно не располагает к внутрироссийскому самокопанию.
