Петр Спивак
На Каннском фестивале Ким Ки Дуку поневоле приходится быть не просто режиссером, но посланцем экзотической страны.
Фото Reuters
Удивительное – рядом. И экзотики в нашем подлунном мире действительно хоть отбавляй. Чем не предмет специального интереса?
120 лет исполняется сегодня со дня рождения нашей художницы, графика и книжного иллюстратора Татьяны Мавриной (ум. 1996). Стержневая ее тема – Древняя Русь, сказки, фольклор. При таком профиле не показался бы неожиданным эстетический консерватизм вплоть до кондовости. Ан нет. Начать с того, что учителем ее был Роберт Фальк, а группа «Тринадцать», где она состояла, была близка к идеям чистого искусства. Но это еще не все. Татьяна Маврина – сестра Сергея Лебедева, родоначальника советской вычислительной техники и одного из подписантов обращения ученых в ЦК против лысенковщины (1955). Если же вернуться к искусству, то экзотика как предмет изображения и осмысления уже не равна сама себе. И яркие краски старых русских городов в альбоме Мавриной «Пути-дороги» увидены из века XX.
Но, конечно, еще экзотичнее и для нас, и для всех европейцев далекий Восток, его реалии и нравы в фильмах южнокорейского режиссера Ким Ки Дука, родившегося 20 декабря 1960 года. Спешу оговориться: правильнее было бы транскрибировать его имя как Ким Ки Док или даже Дак, но к нам оно пришло не напрямую, а через англоязычную запись, которую журналисты прочитали по правилам латыни. Очень выразительная деталь: в ней, как в капле воды, и наши отношения с Западом и Востоком, и специфика вхождения этого последнего в глобализированный мир.
Что же касается самих фильмов южнокорейского мастера, то приходит на ум наш вечный театральный писатель Островский: «Жестокие нравы, сударь, в нашем городе». О да. Социальное дно, мафия, веселые дома, от которых делается невесело. «Плохой парень» – эмблематичное название одной из наиболее известных лент Ким Ки Дука. И сам режиссер рос трудным ребенком, а под 30 лет, после долгой службы в армии, увлекся живописью и уехал в Париж учиться. В 32 года впервые увидел кино. С тех пор, словно наверстывая упущенное время, поставил более двух десятков картин. Догоняющая модернизация...
Сам Ким Ки Дук публично дистанцируется от большинства своих коллег-соотечественников. У них, говорит режиссер, в центре внимания линия сюжета, а его интересуют образы и символы. По его словам, «корейцы не смотрят мое кино, а если кто и смотрит, то не слишком-то понимает». Ну а на Западе Ким Ки Дуку трудно освободиться от амплуа представителя экзотического Востока.
В чем-то это напоминает отношение широкой публики к тем, кто наделен каким-нибудь невероятным, недоступным нашему пониманию дарованием. К магам, иллюзионистам, например. 20 декабря 1946 года в Тель-Авиве появился на свет иллюзионист Ури Геллер, живущий сейчас в Англии. Тот самый, который взглядом сгибал металлические ложки и останавливал часы, в том числе лондонский Биг-Бен. Что тут скажешь? Когда в цирке выступает фокусник, мы знаем, что перед нами ловкость рук и никакого мошенства, то бишь ничего сверхъестественного; в этом и состоит эффект. А тут нас уверяют, что имярек обладает паранормальными способностями...
Геллера ни разу не поймали за руку, но дело-то не в том. Придется выстрелить из пушки по воробьям и вспомнить критерий, введенный крупнейшим философом прошлого столетия Карлом Раймундом Поппером, – критерий фальсифицируемости. Коротко говоря: научное утверждение (о проявлении особой магии, например) может быть достоверным только в том случае, если оно в принципе является опровержимым. Если же нет – увольте. Случай Геллера, как и многочисленных его собратьев и коллег, подозреваю, как раз нефальсифицируемый. А значит, пусть Геллеру верит лишь тот, кто желает такой веры. Когда-то Энгельса осенило, и он сказал на века: «...Претензия человеческого и естественного быть сверхчеловеческим и сверхъестественным есть корень всей неправды и лжи».
Когда мы говорим «чудо искусства», то подразумеваем, мне кажется, все-таки нечто иное. У художественного творчества свои особые законы. Есть эстетические теории и эстетические системы, но художник каждый раз создает им новое соответствие, а не иллюстрирует то, что кто-то придумал. Вот, например, прекрасная формула, придуманная уроженцем этого дня – французским театральным режиссером и актером Антуаном Витезом (1930–1990): «элитарный театр для всех». То есть художественная «аристократичность» есть на самом деле общечеловеческая норма. И если вспомнить, каких драматургов Витез воплощал на сцене, то это будет самой чистой пробы искусство, а не какое-то выпаренное из пробирки аристократическое. «Макбет» и «Отелло» Шекспира, «Ревизор» Гоголя, «Дракон» Шварца, «Цапля» Аксенова... Ему удавалось перевести немыслимую реальность на язык искусства.
Закончу эти заметки словами Татьяны Мавриной, напоминанием о которой начал. Вот ее запись из дневника (1969 год): «Дожила до того момента, когда мои картинки нравятся. Надо делать что-то другое, что не нравится никому».
