Рифмы слишком вольные

Автором гимна Константин Симонов так и не стал. Фото из Федерального архива Германии. 1967

Почти сразу после смерти Сталина новое руководство партии взяло курс на отказ от культа своего недавнего кумира. Но оно какое-то время не знало, как быть с гимном, в котором восхвалялся Сталин. Никита Хрущев поручил перед XX съездом заняться этой проблемой претендовавшему тогда на роль главного идеолога Дмитрию Шепилову. И в итоге был объявлен конкурс по подготовке нового гимна. Агитпроп пригласил к участию в нем почти 100 поэтов. Но Симонова власть то ли позабыла, то ли он сам уклонился, хотя в войну он привлекался к написанию слов для советского гимна.

После двух туров Шепилов отобрал для дальнейшей работы тексты Сергея Михалкова, Максима Рыльского и Михаила Исаковского. Но если в рукописях Михалкова и Исаковского прославлялся прежде всего Ленин, то Рыльский вовсю в своем варианте намекал на заслуги прежде всего Хрущева.

Во многом стараниями Михаила Суслова Кремль спешить с утверждением нового текста гимна не стал. Тут еще и Шепилов не к тем примкнул и был убран из власти. И к вопросу о новом гимне власть вернулась лишь летом 1958 года.

18 июля 1958 года Хрущев поручил «Секретариату ЦК  с учетом состоявшегося обмена мнениями на заседании Президиума ЦК рассмотреть дополнительные мероприятия по подготовке текстов и музыки для нового государственного гимна Советского Союза».

Конкретно разработкой этих мероприятий занялся завотделом культуры ЦК Дмитрий Поликарпов. Он подготовил двухстраничную записку с проектом постановления. «ЦК КПСС отмечает, – писал Поликарпов, – что конкурс на лучший текст и музыку Государственного гимна СССР не дал положительных результатов. Даже наиболее удачные из представленных вариантов текста и музыки (музыка К. Молчанова, слова Северцева и некоторые другие) еще не отвечают требованиям. В них не нашли отражения исторические победы советских людей в строительстве коммунизма и все то новое, что происходит сейчас во всех областях жизни народов нашей страны. Не найдено еще и доступной широким массам художественной формы Гимна, в которой сочеталась бы высокая идейность с простотой и ясностью выражения».

Поликарпов предложил созвать в ЦК совещание поэтов и композиторов. Но что могли дать эти совещания? Поэтому Михаил Суслов потребовал от Поликарпова переделать записку и добавить больше конкретики. Во исполнение указаний Кремля литгенералитет 15 сентября 1958 года принял свое решение об участии поэтов в создании гимна и утвердил комиссию по отбору возможных вариантов текста гимна. В нее вошли Исаковский как председатель, Ошанин как зампред, Солоухин, Квиливидзе и Некрасов как ответсекретарь. Симонов в это время пребывал в опале и находился в Узбекистане. Но в начале 1959 года его тоже попросили включиться в работу над новым гимном. В связи с этим ему даже разрешили ненадолго вернуться в Москву.

23 марта 1959 года Симонов сообщил своему давнему, еще со студенческих лет приятелю – Евгению Долматовскому: «Меня с целой компанией композиторов с сегодняшнего дня запирают в Доме творчества композиторов в Рузе (не доезжая Малеевки 2 км) для очередной попытки сочинения гимна (на неделю)».

Но бдения в Рузе никакого результата не дали. Кремль ни один предложенный вариант не устроил.

23 мая 1960 года Совет Министров СССР постановил провести новый закрытый конкурс конкретно по текстам для нового гимна. Правительство допустило к нему 30 поэтов. Впрочем, никто не стал запрещать присылку материалов вне конкурса (эксперты потом из самотека отобрали 19 рукописей).

Оценить поступившие работы было предложено девяти секретарям Союза советских писателей, в частности Николаю Грибачеву, которого Хрущев впоследствии назвал автоматчиком партии, Леониду Леонову, Николаю Тихонову и Константину Федину. К слову: литгенералитет также на роль экспертов пригласил и представителей союзных республик: так, Украину в этом своего рода жюри представляли Микола Бажан и Леонид Новиченко, Белоруссию – Петрусь Бровка, Туркмению – Берды Кербабаев и Эстонию – Юхан Смуул.

По каким же критериям эти эксперты оценивали поступившие тексты? Приведу письмо организатора конкурса Константина Федина.

«Я, – признался советский классик 5 августа 1960 года, – исходил из своего представления о критерии, применимом в оценке Государственного Гимна.

Думаю, что Гимн должен выражать идеологическое кредо Государства и быть девизом народного патриотизма.

В этом вся его задача. Из нее вытекают требования к содержанию и форме текста.

Считаю, что Гимн должен

1) быть общепонятным,

2) быть лаконичным,

3) состоять из положительных утверждений,

4) быть благозвучным.

Требования эти исключают всякого рода фигуры отрицания, сложную образность, излишние абстракции, прозаизмы, фразеологические общие места, а в словосочетаниях – такие, которые (имея в виду пение) могут привести к двусмысленности, то есть ложно воспринимаемому «сдвигу».

Мне также кажется, не следует вводить в текст такие факты действительности, которые имеют временное, если не злободневное значение (напр., говоря о завоевании Космоса, называть Луну, ибо завтра ракета достигнет Марса, или другой планеты и т.д.)».

Однако из отобранных 49 рукописей ни один текст, по мнению Федина, всем этим критериям не отвечал. «Я, – сообщил он комиссии, – могу назвать только относительно удачные произведения, которые с теми либо иными поправками рекомендую к сравнительному рассмотрению. Это тексты

1) М. Исаковского,

2) К. Симонова,

3) А. Прокофьева,

4) С. Северцева (вариант 2)».

Во многом схожий отзыв прислал и критик Новиченко. Он тоже признал, что «текста, сразу и полностью убеждающего, – еще нет». Но из тех рукописей, которые до него дошли, Новиченко выше всех оценил Исаковского и Симонова. «Текст М. Исаковского, – отметил он, – наиболее подходящий из всех: строгий, четкий, с хорошими эмоциональными звучаниями, благодарный в музыкальном отношении. Удачен в целом текст К. Симонова – он краток, содержателен, эмоционален. Вот только немного смущает вторая часть припева (не получится ли что-то похожее на «Веселые ребята»?) и рифмы – слишком вольные, приблизительные для стихов, которые должны звучать величаво и торжественно».

Иные оценки оказались у Миколы Бажана. Он выделил прежде всего тексты Прокофьева и Михалкова. К слову: Михалков на тот конкурс представил текст, сочиненный с новым соавтором – Анатолием Софроновым. Но и Симонова Бажан полностью не отвергал. «Думаю, – написал он в своем заключении, – что надо посоветовать не прекращать доработки и т.т. Е. Долматовскому, С. Островому, С. Кирсанову, К. Симонову».

Совсем забраковал текст Симонова Николай Тихонов. Его вывод был таким: 

«Это представляется одним из набросков, по пути к подлинному тексту гимна, рабочим наброском-эскизом, но гимном, конечно, считаться не может, потому что слова в этом эскизе свободно заменяются и не представляют того окончательного, незыблемого текста, который должен иметь гимн. Для гимна не подходит».

Попутно замечу, что Тихонов отверг также и вариант Михалкова–Софронова. В своем заключении он написал: «Мысли добрые, чувства подходящие на счет всемирной дружбы, но по стиху, хотя он и краток, это не гимн. Тут не хватает каких-то больших вещей, и в самой краткости чувствуется недостаточность. Для гимна не подходит. Есть две строки подходящие:

Для нас ничего нет дороже 

на свете,

Чем дружба народов и счастье 

людей».

Оценки экспертом 10 августа 1960 года были рассмотрены на совместном заседании секретариатов правлений Союза писателей СССР и Союза композиторов СССР. По итогам этого собрания один из литначальников, драматург Афанасий Салынский доложил в ЦК КПСС:

«Совместное обсуждение рассмотренных материалов и письменные заключения по ним показали, что новая попытка написания полноценного текста Гимна Советского Союза, предпринятая как поэтами, участвовавшими в закрытом конкурсе, так и авторами вне конкурса, к сожалению, не дала ожидаемых положительных результатов. Общее мнение участников заседания свелось к тому, что хотя в представленных вариантах текста Гимна и есть некоторые более или менее удачные строфы и строки, – в целом, однако, ни один из текстов нельзя признать приемлемым.

Главным недостатком представленных вариантов текста является то, что ни по замыслу, ни по его выполнению в них не нашли достойного поэтического выражения содержание и дух нашей эпохи, периода развернутого строительства коммунизма в нашей стране, переживаемого советским государством величайшего подъема его внутренней мощи и международного авторитета. Лишенные живого ощущения времени, представленные тексты к тому же страдают риторикой и многими словесными штампами, в большинстве традиционны по ритмическому строю и не могут послужить текстовой основой для переложения их на музыку».

Что от имени главных писателей и композиторов страны предложил Салынский? Выделить группу из 5–7 крупных поэтов и поручить им в качестве государственного задания написание текста гимна, создав этой группе все необходимые условия. Но в эту группу Салынский порекомендовал включить прежде всего Твардовского, Суркова и Исаковского, а Симонова он проигнорировал.

Расстроило ли это Симонова? Похоже, что не сильно.

Что было дальше? Осенью 1960 года Суслов пригласил к себе для разговора о будущем гимна группу поэтов, но без Симонова. Главный идеолог особо и не скрывал, что в числе основных авторов текста гимна он хотел бы видеть Твардовского. Но никому с ходу сочинить что-то более или менее достойное не удалось.

31 октября 1962 года Секретариат ЦК, рассмотрев ход работы над гимном, решил: «Рекомендовать продолжить работу в этом направлении, не принимая постановление ЦК». Но в коридорах Старой площади знали, что Суслов продолжал благоволить Твардовскому.

Но через два года в стране сменилась власть. Вместо Хрущева новым вождем стал Брежнев. К Твардовскому у нового руководства усилились претензии. И в Кремле вспомнили про Сергея Михалкова: поручение написать новые слова для гимна дядя Степа получил в самом начале 1965 года, но работа затянулась на 12 лет.