Пустые небеса и жемчужные слезы

РОМАНЫ успешного испанского писателя Артуро Переса-Реверте в России публикуются по двухходовой схеме: вначале выпускаются под грифом аляповатой серии "Мировой бестселлер" издательства "Новости", а затем переиздаются "Азбукой" - в том же переводе, но с пристойной обложкой и аннотацией.

Не так давно этот непростой книгоиздательский путь проделала "Фламандская доска", теперь - "Кожа для барабана". В первом случае достаточно пролистать несколько страниц, чтобы все встало на свои места - несоответствие между инкрустированной поверхностью интеллектуального детектива и бульварным "новостным" дизайном куда как очевидно.

С "Кожей для барабана" дела обстоят сложнее.

Незамысловатая компьютерная графика (луна над Ватиканом, девица с чувственным ртом) кажется едва ли не более органичной, чем хмурая готическая церковь кисти неназванного художника. Бесхитростный редакторский пассаж про "бездонные глаза" и "короткий миг страсти" - едва ли не более адекватным, чем уклончиво обещанные "Азбукой" "плотские соблазны".

Сознательно избранный способ повествования предполагает широкие мазки, пестрые краски и несоразмерно крупные жемчужные слезы. Все начинается в Риме - иезуиты-компьютерщики, не догадываясь выдернуть вилку из розетки, завороженно следят за таинственным хакером, который, словно муха, ползает по ватиканской сети, забирается в персональный компьютер Папы и оставляет зловещее послание: не то угрозу, не то просьбу защитить всеми забытую севильскую церковь Пресвятой Богородицы, слезами орошенной.

Под вспышки туристских фотоаппаратов действие перемещается в Севилью - место, где плавится разум и разбиваются сердца. Названия глав прихотливы, как в хорошем путеводителе: "Двадцать жемчужин капитана Ксалока", "Одиннадцать баров Трианы", "Сундук Карлоты Брунер", "Аромат и горечь апельсинов". Персонажи колоритны, как куклы из сувенирной лавки: ватиканский эмиссар с внешностью Джеймса Бонда, молодая герцогиня с медовым взором, старый священник, глядящий волком, американская монахиня в потертых джинсах. На заднем плане, трогательно поддерживая друг друга, - троица незадачливых мошенников, исполнители несмешных гэгов, клан, банда, семья, душа Севильи: лжеадвокат без лицензии, экс-тореадор без мозгов и спившаяся певица.

Но пока детективная интрига завязывается вокруг полуразвалившейся барочной (не готической) церкви, пока действующие лица знакомятся, присматриваются, пытаются разглядеть заведомо известные знаки, чтобы затем долго биться над их расшифровкой, пока многословное, спиралеобразное повествование медленно движется к развязке, выясняется следующее. За каждой из характерных ролей стоит не безжизненно-ироничный нарративный прием, а нечто неистребимо человеческое: отчаяние, растерянность, озлобленность, сострадание. Неспособность совладать с многолетним беспамятством, многовековой памятью, страхом смерти. "А что там, за чертой?" - время от времени переспрашивают герои Переса-Реверте. Те, что помоложе, - обреченно, те, что постарше, - мечтательно. Твердо усвоив, что небеса пусты, звезды циничны, а море - безжалостно, все они выбирают собственный способ устоять на ногах.

А также роль, маску, амплуа, судьбу - как будет угодно.

Все это могло бы напомнить о временах экзистенциальной безысходности или эпистемологической неуверенности - если бы не одно подспудное соображение. Вера, вызывающая недоверие, и провидение, лишенное голоса (поскольку все знаки кажутся заведомо известными), не требуют от людей стать другими: открытыми, незащищенными, простыми. Не требуют сломать и отбросить то, что приносит утешение. Только личное участие - все остальное не имеет значения.

То есть если нет иных средств на реставрацию церкви - можно пустить в ход жемчужные слезы Пресвятой Богородицы. Если нет иного языка, чтобы выразить свою боль, - можно последовать за назубок изученным ритуалом. Если нет иного способа верить - можно подпирать плечом пустоту. Видимо, это и есть любовь.