Глеб Шульпяков. Июльский номер открывает Джулиан Барнс - известный у нас англосакс, франкофил и руссолюб. Помните его "Историю мира в 10 1/2 главах" отдельной книгой? Или рассказы из сборника "Через Ла-Манш", напечатанные в журнале в 1998 году? Или "Попугая Флобера"? Это он, тот самый: умный, играющий, лиричный механик с человеческим лицом и душой в пятках. Написавший о том, как Тургенев ехал с девушкой по железной дороге и что из этого вышло. Писатель, которого по глупости числят по части постмодерна, хотя какой тут постмодерн, когда все так запущенно?
В нынешнем номере Барнс представлен романом 1992 года, это "Talking it over" (в русском переводе И.Бернштейн - "Как все было (обсуждение)"). Роман этот на голову ниже всего вышеперечисленного (хуже разве что "Англия, Англия"), но и в таком, уцененном виде вполне читабелен. Сюжет прост, как столичная булочка за три копейки, - два друга-однокашника никак не могут поделить девушку на фоне Англии-Франции-Америки. Сначала эта самая Джилиан достается одному, потом ее уводит другой, и тут уже первый начинает играть роль второго - до тех пор, пока не убеждается, что живут они плохо, и слава богу.
Титры.
Как я уже сказал, роман - не ахти какой "Барнс", хотя формально писатель вроде ни в чем себе же не уступает: рассматривает ситуацию со всех сторон, используя фирменный прием, когда каждый, как на ток-шоу, говорит "от себя".
Только вот сама ситуация подкачала. Сколько можно-то - про семью и школу? Хотя в 1992 году... кризис английских ценностей... Черт его знает! Читаешь такой роман - как будто телевизор смотришь: не оторваться. А пять минут пройдет - и не вспомнишь: что показывали по ящику?
В том-то и дело.
Наталья Астафьева, известный переводчик с польского, представляет в номере трех современных польских поэтесс, из которых мне особенно пришлась Уршуля Малгожата Бенка - фурия и пария, девушка с такими уршулями в голове, что страшно выйти на болото при луне под Люблином. Если же вам женский хаос - без надобности, бросьте все эти уршули, читайте Кристину Ларс, особенно ее "Венец творенья", где про укроп.
То, что надо:
Приятель носа
и огуречного рассола
союзник листа хрена
и веточки вишни
хорист симфонии
зеленой
дубовых бочек
он сохнет терпеливо
под потолком висящий
в связке своих братьев.
С укропом перекликается Филипп Делерм в переводах с французского Н.Мавлевич. Симпатичен он тем, что честен до кретинизма. Это значит, что раз заявлены рассказы о мелких радостях жизни, то, два, так оно и будет. Как хороши первые пять глотков пива в сухую погоду, что мы помним о детской ингаляции и каков на вкус теплый рогалик. В общем, если вам интересно, во что превратился Пруст век спустя - Делерм по этой части. Он - Пруст, из которого отжали сок литературы. Что останется в сухом остатке от Пруста, если из него отжать сок литературы, - в этих крошечных рассказиках. Никакой метафизики. Никаких элементарных частиц. Все гораздо проще. Стоит только напрячь память, и - бинго! - у вас получится что-то вроде того, "как я съел собаку" или "он живой и светится".
Из тяжелой артиллерии в номере - "Автобиография" Артура Кестлера (перевод с английского Л.Сумм), любопытен Андрей Михайлов с "Обретением Пруста" - особенно там, где сравниваются переводы Пруста на русский, но обязательно читайте эссе Бориса Дубина о Вадиме Козовом "Человек двух культур". Прочитайте - и еще раз подумайте о том, что перевод стоит свеч только в том случае, если он расширяет рамки твоего родного языка и твой собственный язык тоже. Что перевод - это трагедия разрыва смысла с вещью, слова с предметом. И что переводчик не перепрыгивает с одного берега на другой, а живет в/над/под/между ними. И что именно энергия подвешенного состояния - когда ты машешь руками в воздухе, чтобы не упасть в пропасть, - рождает лучшие переводы.
Которые и печатаются в журнале "Иностранная литература".
