Человек-театр в собственной прозе

Михаил Левитин. Сплошное неприличие. - Екатеринбург, У-Фактория, 2003, 592 с. Михаил Левитин. Дурак дураком. - Екатеринбург, У-Фактория, 2003, 592 с.

Михаил Левитин(р. 1945) - человек-театр. Главный режиссер московского театра "Эрмитаж", он сам пишет пьесы и инсценировки для своих спектаклей, музыку к ним, сам, естественно, ставит, подбирает актеров по родству группы крови и ритму дыхания. Свои книги он пишет так же, как дышит, слышит и ставит. Только там идет выдох, работа со зрителем, слушателем. А в прозе - вдох, попытка понять себя, отдать самому себе отчет в происходящем, тайная работа души, которая как бы случайно становится видна и понятна читателю.

В двухтомник, изданный динамичной екатеринбургской "У-Факторией", которая только в самое последнее время издала трехтомник Юрьенена, альбом Бахчаняна, трехтомник Гениса, двухтомник Вайля и Гениса, прочие весьма качественные книги, - так вот в этот двухтомник, оформленный известным художником книги Евгением Добровинским, вошло практически все, написанное Михаилом Левитиным за последние десять лет.

Практически все. Потому что, отдав свою прозу в печать, он этим летом сел и написал роман, не похожий на все остальное, им написанное. Хотя в нем и действуют сквозные персонажи прозы Левитина, как, например, художник-обэриут Игорь Терентьев. Но об этом романе потом. Когда он появится в свет. Пока же подведем итоги прозаического левитинского десятилетия.

Природный одессит, Левитин пытается понять природу эксцентрики, разгадать алогичный карнавал, механику абсурдного поступка, выплеснуть наружу и разглядеть смысл своего собственного интереса к нему. Что здесь происходит, зачем я - такой?

В книгах Левитина чистый дух того, что в его спектаклях обретает мелодию, актерский шум и занимательность представления для зрителей. Тут нет шума. Тут упорный внутренний голос, сталкивающий мысли, слова, воспоминания, реальных и выдуманных людей, брошенных женщин, выросших детей, чужие города, в лучших из которых можешь разглядеть собственный дом и детство.

В больших романах он склонен к обычному своему театральному карнавалу, где в сутолоке слов и неразберихе героев, свалившихся непонятно откуда, внезапно понимаешь, что речь-то ведь идет о Сергее Параджанове, об Александре Введенском, о забытом обэриуте Игоре Терентьеве. И уже, поняв это, начинаешь перечитывать сначала, словно опять купив билет на спектакль, что уже видел раньше.

И есть более короткая, медитативная проза, построенная, как правило, на личной жизни, личной семейной драме, отношениях с детьми, с бывшей женой, с любовницами, с родителями, с театром. Тут уж читаешь, не отрываясь, одновременно, как скандальную хронику в свежей газете и как притчу, восходящую на высоты театральной трагедии.

Жизнь - театр. И прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно перед зрителями. Даже если они в единственном, твоем собственном лице.

Тут и замечательный "Еврейский бог в Париже", и "Только живи", и "Стерва", и "Я в пересказе других", и много чего еще. Сначала человек пишет о других, как о себе. Это первый том. Потом - о себе, как о другом. Это второй том. И только тогда приходит время третьего тома. Сам Левитин говорит, что в нем будет книга, подобной которой еще не было, потому что она - о хорошем человеке. Что он имел в виду, мы еще узнаем. Пока - время первых двух томов.