Чужие погоны

Подлинный образ монарха предстает не в парадных портретах, а в дневниках и письмах. Борис Кустодиев. Царь Николай II. 1915. Русский музей

Споры о последнем русском государе не утихают до сих пор. При этом разброс суждений оказывается полярным – от восторженных оценок, лишенных сколько-нибудь критического подхода, до прямой клеветы, не имеющей ничего общего с реальностью.

Данное издание стремится воссоздать подлинный образ монарха. Оно основано на личных документах (в основном письмах и дневниках Николая II, его супруги и их ближайших родственников) и охватывает период от рождения 6 (18) мая 1868 года до внесудебной расправы большевиков над ним и семьей 17 июля 1918-го. Включенные в книгу тексты касаются отношения императора к таким ключевым событиям, как трагедия на Ходынском поле («великий грех», как записал в дневник Николай II), омрачившая коронационные торжества, революция 1905 года, Русско-японская и Первая мировая войны и произошедшая на фоне последней Февральская революция, повлекшая отречение царя от престола. Приводится оценка государем и Октябрьской революции: «Тошно читать описания в газетах того, что произошло (…) в Петрограде и Москве! Гораздо хуже и позорнее событий Смутного времени».

Николай II. Бремя самодержца. Документы, письма, дневники, фотографии Государственного архива Российской Федерации / Предисловие О.И. Барковец; составление О.И. Барковец, О.В. Лавинской.– М.: АСТ, 2025. – 544 с.

Интересен фрагмент дневника великого князя Александра Александровича (будущего Александра III) о появлении в его семье наследника: «Около 12½ жена перешла в спальню и легла уже на кушетку, где все было приготовлено. Боли были все сильнее и сильнее, и Минни (домашнее прозвище супруги. – М.А.) очень страдала. Папá (Александр II) вернулся и помогал мне держать мою душку все время. Наконец, в ½ 3 пришла последняя минута, и все страдания прекратились разом. Бог послал нам сына, которого мы назвали Николаем. Что за радость была, это нельзя себе представить, я бросился обнимать мою душку жену, которая разом повеселела и была счастлива ужасно. Я плакал, как дитя, и так было легко на душе и приятно». Неожиданное признание для воспринимающегося твердым и решительным императора.

Не менее неожиданное признание на этот раз со стороны уже повзрослевшего цесаревича Николая: «Получил приказ о моем производстве в полковники, но удовольствия при этом я испытал мало (…) Благодаря дежурству в первый раз надел полковничьи погоны: казалось, что надел что-то чужое!» Напомню, что, даже став самодержцем, он всегда воспринимал себя в первую очередь как военного.

Представленные в книге фрагменты писем и дневника Николая II опровергают досужие домыслы, возникшие еще при его жизни в основном среди либеральной оппозиции и связанных с ней промышленных и финансовых кругов, стремившихся к власти, в том числе за счет дискредитации монарха. Дневниковая запись от 1 (13) апреля 1892 года раскрывает характер его отношений с балериной Матильдой Кшесинской: «С лагеря 1890 г. по сие время я страстно полюбил (платонически) маленькую Кшесинскую». В свою очередь, письмо от 10 ноября 1916 года, адресованное супруге, свидетельствует о как минимум спокойном отношении к Распутину и дезавуирует якобы имевшее место влияние последнего на царя: «Только прошу, не вмешивай нашего Друга. Ответственность несу я и поэтому желаю быть свободным в своем выборе».

Не менее важны оценки происходившего вокруг, отмеченные окружением государя. Так, великий князь Константин Константинович (поэт К.Р.), размышляя о мятеже на Черноморском флоте, соединял общие события и частные: «Это полная революция. Небывалый, позорный случай на броненосце «Князь Потемкин-Таврический», где команда взбунтовалась и убила командира – моего милого товарища Женю Голикова – и почти всех офицеров».

А вдовствующая императрица Мария Федоровна прозорливо отметила трагические последствия начавшейся Февральской революции. Она увидела это в деструктивной деятельности Думы: «Мы можем благодарить ее за глупость и желание взять власть в отсутствие Ники. Непонятно, как можно брать на себя такую ответственность».

Разумеется, приведенные в издании документы не повлияют на разнообразную мифологию (неважно, положительную или отрицательную). Ее адепты их просто не заметят, так как верят исключительно в миф, а даже не в его героя. Напротив, исследователям и просто любителям истории книга позволит лучше понять произошедшую трагедию императора и России.