«Русско-грузинские связи существуют, но держатся на честном слове»

Фото сайта wikipedia.org

– Ваше высокопреосвященство, как бы вы оценили нынешнее состояние русско-грузинских церковных связей?

– Эти связи существуют, но, откровенно говоря, на честном слове держатся. Такого, как было раньше – чтобы и русские архиереи постоянно приезжали в Грузию, и грузины в Россию – сегодня нет. Причины политические. Это следствие того, что между нашими странами с 2008 года нет дипломатических отношений. Но мы стараемся поддерживать связь с российским духовенством: отправляем друг другу сообщения, поздравления с праздниками. Личные контакты мы сохраняем, мы же христиане, и наши связи разорвать невозможно.

– Правда ли то, что вы – единственный архиерей ГПЦ, продолжающий посещать Москву и поддерживать общение с российской иерархией?

– Я не знаю точно, но говорят, что да, это так. У меня есть личные причины, чтобы сюда приезжать. Основная причина – мой двоюродный дед был основателем и первым директором Музея имени Андрея Рублёва (Давид Арсенишвили (1905–1963). – Прим. авт.), и я уже более десяти лет каждый год приезжаю в музей, служу панихиду вместе с московским духовенством и выступаю на конференции. Кроме того, я много лет принимаю участие в миссионерской конференции в Свято-Тихоновском гуманитарном университете. В 2015 году я защитил там диссертацию и поддерживаю связи с этим университетом. Всё это официальные поездки, я получаю на них благословение в Грузинской патриархии, а потом всегда прошу благословения на служение в Москве у Московского патриарха.

– Как реагируют другие священнослужители ГПЦ на эти поездки?

– Были попытки обвинить меня в связях с Россией. Я же еще три года назад со святейшим патриархом Кириллом служил. Тогда грузинские оппозиционные СМИ подняли шум, но я от них не прятался и старался на все вопросы отвечать. В патриархии тоже многие возмущались, мне уже сказали, что я буду об этом докладывать нашему патриарху. Но как-то всё успокоилось. Я считаю, что правильно поступаю. Потому что церковь вне политики.

– Вы выполняете в Москве какие-то церковно-дипломатические функции?

– Выполняю, конечно, потому что я архиерей и член Священного синода. Я понимаю всю ответственность моего пребывания здесь. Но конкретных дипломатических заданий не имею.

– Как бы вы описали современное состояние Грузинской церкви? Есть эксперты, которые высказывают мнение, что из-за недееспособности патриарха Илии работа патриархии «парализована» и уже идет подготовка к новым патриаршим выборам.

– А мы еще посмотрим, когда будут эти выборы. Мы молимся о том, чтобы через два года вместе со святейшим Илией отметить 50-летие его патриаршества. Посмотрим, кто будет жив к этому времени. Сейчас никто ничего не может сказать, человек предполагает, а Бог располагает, как говорят по-русски. Вопрос ухода патриарха на покой никем даже не рассматривается в Грузии.

– В прессе много пишут об участии грузинского духовенства в оппозиционных акциях в Тбилиси, о выступлениях архимандрита Дорофея (Курашвили). Высказывается мнение, что его несправедливо наказали. Архимандрит был лишен поста настоятеля в храме Христа Спасителя в Нижнем Вифлееме и переведен рядовым священником в патриарший собор Святой Троицы. Что вы думаете по этому поводу?

– Я считаю, что священник должен заниматься исключительно духовными вопросами и не пытаться судить о политике. Чтобы говорить о политике, нужно иметь политологическое образование. Насколько я знаю, ни у одного священника в Грузинской церкви такого образования нет. У меня его тоже нет, поэтому я не высказываюсь о политике.

– Архимандрит Дорофей (Курашвили) и его единомышленники подвергают критике руководство ГПЦ за связи с Россией и называют Грузинскую церковь «филиалом РПЦ». Насколько это обоснованно?

– Из всех грузинских архиереев чаще всех езжу в Россию и чаще всех служу с российскими иерархами именно я. Я не считаю себя находящимся под влиянием Русской церкви. Я езжу сюда по собственному желанию. Конечно, мы беседуем, общаемся, согласовываем какие-то позиции. Как же без этого? Но я никаких заданий в Москве никогда не получаю. Те, кто утверждает обратное, пусть приведут хоть какие-то факты!

– Что сегодня делает ГПЦ, чтобы наладить церковную жизнь в Абхазии и Южной Осетии?

– Это очень сложный вопрос. Мы неоднократно обсуждали его с РПЦ. Хочу подчеркнуть, что как только святейший Кирилл стал патриархом, одно из первых его заявлений было о том, что РПЦ никогда не будет посягать на каноническую территорию ГПЦ и создавать там епархий. С того момента между нашими церквами эта проблема была в основном решена. Остаются только проблемы между нашими государствами.

– Но какое тогда будущее у православия в этих странах, если ГПЦ туда не пускают, а РПЦ сама официально не заходит?

– Я верю, что вопрос будет решен мирным путем и в каноническом русле. Если Константинопольский патриархат будет уважать каноническое право и права ГПЦ на эти территории, то со временем все уладится.

– То есть вы верите, что ГПЦ туда вернется и абхазы и осетины это примут?

– Обязательно вернется! И, конечно, примут. Потому что у них нет реальных причин нас не принять. И мы готовы на любые контакты, на любые переговоры, но только пока не с кем их там вести. Тех священников РПЦ, что там служили, Русская церковь сама всех запретила (речь о бывшем иеромонахе Андрее (Ампаре) и архимандрите Дорофее (Дбаре), которых РПЦ официально лишила сана в 2015 и в 2023 годах. – Прим. авт.).

– А священник Виссарион Аплиа, единственный священнослужитель ГПЦ в Абхазии, создатель и руководитель самопровозглашенной Абхазской православной церкви? Вы поддерживаете с ним контакты?

– В 2000-х годах мы много раз пытались с ним общаться, и я лично пытался наладить с ним контакт, но безуспешно. Я глубоко сомневаюсь в его религиозности и в наличии у него каких-то убеждений. Он рукоположен нами (в 1990 году, до грузино-абхазской войны. – Прим. авт.). Он многим обязан Грузинской церкви и мог бы вести себя иначе. Мы не приостанавливали его служение, хотя основания есть: он не поминает патриарха Грузинского Илию II, своего правящего архиерея, и отрицает свою принадлежность к Грузинской церкви. Но мы сохранили за ним сан по просьбе Московской патриархии. Мы согласились с этим, потому что иначе у нас вообще ни одного законного священника в Абхазии не останется. Я устроил ему встречу с нашим патриархом, когда он в Москву приезжал. Они так, в общем, поплакали оба… Но от Виссариона вообще-то мало что зависит.

– Как Грузинская патриархия восприняла новость про «интердикт», который 16 ноября объявил Виссарион в Абхазии? Напомним читателю, что по требованию Аплиа священнослужителями АПЦ прекращены богослужения во всех храмах Абхазии, за исключением Сухумского кафедрального собора. Изначально Аплиа обещал возобновить богослужения, когда РПЦ признает автокефалию Абхазской церкви, однако в день вашего, владыка Николай, визита в Москву он отменил «интердикт» без предварительных условий.

– Это всё несерьезно. Ясно же, что никакой реакции на подобные ультиматумы не будет ни в Москве, ни в Тбилиси. Я лично участвовал в переговорах с абхазцами в 2002 году. Тогда они требовали от Грузинской церкви признать в одностороннем порядке независимость Абхазской церкви, присвоить им автокефалию и сделать однократным актом отца Виссариона абхазским патриархом. Я говорю ему: «Ну, допустим, мы даже выполним ваше требование и сделаем это. Но что это будет за церковь, в которой есть только патриарх и больше никого нет, ни епископов, ни священников?» Иерей станет патриархом, у которого нет ни одного архиерея в его церкви. Кому он будет патриарх? Сам себе? Но если мы его запретим, у него не будет возможности для покаяния. Поэтому мы его не запрещаем.

– Позиция Виссариона и АПЦ в том, что ГПЦ по канонам утратила права на территорию Абхазии, так как более тридцати лет ее архиереи там не появляются. Что вы на это скажете?

– Очень важна причина, по которой епископ не появляется в своей епархии. Он же не появляется, потому что его туда не пускают. Я и сам просил много раз, в том числе отца Виссариона, чтобы меня пустили послужить в Абхазию. Конечно, не пускали. Я не совершал военных преступлений. Я был на войне, но я никогда не брал в руки оружия. Я проповедовал, был волонтером. Но я никогда против абхазского народа ни слова не говорил. Я думаю, если бы меня пустили, многие люди там восприняли бы это по-доброму. Потому что я их люблю. У меня родственники там. Но не пускают: кого-то не устраивает, чтобы я приезжал.

– Какой выход вы видите из этого тупика?

– В Абхазии придет новое здоровое поколение, и со временем всё исправится. Они наши братья. И я очень надеюсь на их здравый смысл. В любом случае, я вижу решение абхазской проблемы только мирным путем. Если они реально хотят духовного окормления – пускай к нам обращаются. Мы никогда не допускали дискриминации по национальному признаку. Пусть попросят нас, чтобы мы урегулировали этот вопрос.