Нитки, ножницы, бумага

Ганна Шевченко. Обитатель перекрестка. – М.: Воймега, 2015. – 50 с.

Книга Ганны Шевченко небольшая – всего 45 стихотворений. Первоначальное ощущение было такое: ну, вот как написалось на листочках, так и сдалось в набор. По дороге к печатнику листочки упали и перепутались, потому пришлось их выстраивать как придется. И получилось очень даже символично, с подтекстом, более того, где-то к середине книги появляется стойкое убеждение, что в сборнике имеется сюжет.

В процессе знакомства с «Обитателем перекрестка» неоднократно приходила на ум известная евангельская фраза, точнее, ее часть – «…не от мира сего». От какого же тогда мира творчество Ганны? На обложке: ножницы, наперсток, катушки ниток, кружева, ящик с замком, дверные навесы… Казалось бы, все понятно – речь пойдет о нашем, о родном, бытовом, сентиментальном. Как бы не так! Будничность и проза жизни – ширма, точнее, прикрытие:

В других мирах, в галактике,

в глуши

выходишь из подъезда –

ни души,

туманный воздух черен

и стеклянен,

весь этот космос странный

городской

из любопытства трогая

рукой,

идешь во тьму,

как инопланетянин.

С первого же стихотворения начинаешь понимать, что Ганна Шевченко – не просто поэт, человек, погруженный в мечтания, чуждающийся забот о реальном, то есть «не от мира сего». Она – самый настоящий инопланетянин, возможно, пришелец из другой галактики. Вы предвкушаете фантастический триллер? И правильно делаете!

Лирическая «обитательница перекрестка» видит окружающую реальность совершенно иначе, чем мы. Она трогает рукой воздух, осязает пространство чем-то непостижимым. И наша земная действительность преображается – горят яблоки, птицы струятся в дерево-кувшин, фары машин сравнимы с квазарами. А внутренняя парадигма векторно направлена по маршруту «глушь – галактика – другие миры».

«Иду за светом в темную долину» – возможно, в этой, как бы нечаянно оброненной фразе содержится код ко всему творчеству Ганны Шевченко, которая на самом деле не миловидная девушка из Донбасса (как записано в биографической справке), а посланец с другой планеты, призванный смотреть, фиксировать и отправлять донесения собратьям в виде поэтических строк. Иногда кажется, что поэт-инопланетянин разговаривает сам с собой, со своей земной сущностью. Кроме того, понимает язык рыб:

там в глубине не бывает

речей,

только молчанье.

А вот программное стихотворение про зебру, строчка которого дала название сборнику, совсем нетипичное для Ганны. Оно написано в несвойственной ей манере, в нем мягкая улыбка, детскость. На другой планете предстоит поломать голову, чтобы понять суть полученной шифровки:

Подойди ко мне, зверушка,

черно-белая кокетка,

почешу тебя за ушком,

угощу тебя конфеткой.

Пешеходная порода,

обитатель перекрестка,

зебра, ангел перехода,

дай мне белую полоску.

Может быть, это сигнал SOS, просьба о помощи? Посланец задержался на черной полосе и не может найти выхода.

Автор – визуалист. Наблюдательность, умение видеть и интерпретировать – этим качествам учили в центре подготовки к полетам. При этом никаких оценок, никакого вмешательства. Все как бы отстраненно. В то же время – буйство красок, широкие густые мазки, импрессионизм.

Несмотря на вроде бы нарочитую небрежность при расположении стихотворений – весенние произведения соседствуют с осенними, картинка с донецким пейзажем («за калитками сонных дворов/ над колодцами звезды жужжат») сменяется эскизом подмосковного Подольска («черен город в белесом тумане»), – все же определенная логика присутствует. Стихи как бы спаяны в одну цепь. В то же время автор старается, чтобы они контрастировали ритмически, интонационно, различались по технике исполнения. Создается впечатление, что автору тесно в силлаботонике, рифма стягивает, как тесный скафандр. Но, видимо, таковы условия передачи данных – только в виде рифмованных стихотворений. Вот и приходится поэту быть «как другой человек, неожиданный, витрувианский».          

Сергиев Посад