Кассационные суды нашли себе место в системе

Девяти кассационным судам страны предоставлены удобные резиденции. Фото с сайта www.8kas.sudrf.ru

Россияне продолжают активно жаловаться в кассационные суды общей юрисдикции (КСОЮ). Эта как бы отдельная часть правосудия призвана исправлять ошибки нижестоящих инстанций. Рост обращений в КСОЮ после выхода России из-под юрисдикции Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ) может указывать на то, что граждане нашли ему замену. Однако ряд данных судебной статистики, наоборот, этого не подтверждает. Отечественные проверочные структуры чаще отменяют именно оправдательные приговоры, а представления прокуроров удовлетворяют охотнее, чем ходатайства защитников.

Кассация ежегодно отменяет около 12 тыс. актов судов первой и апелляционных инстанций. С одной стороны, это говорит о том, что недостатков в их работе меньше не становится, а с другой – подчеркивает важность КСОЮ именно для выявления судебных ошибок. Такой вывод сделан по итогам исследования деятельности новой ветви правосудия, которая возникла в 2020 году.

Автор исследования – вице-президент Федеральной палаты адвокатов РФ Нвер Гаспарян, проанализировав судебную статистику четырех лет, напоминает, что после разрыва России с ЕСПЧ многие опасались «правового вакуума» – исправлять судебные ошибки будет некому. Однако, по его мнению, новая система кассации, напротив, «доказала свою значимость и процессуальную эффективность». Так, за последние годы во всех девяти кассационных судах увеличивалось число обжалованных приговоров и иных актов. Например, в 2024-м их было уже 38 735, тогда как в 2020-м было подано 26 682 жалобы, так что рост составил 31%.

Как считает Гаспарян, это может означать укрепление доверия граждан к данной судебной инстанции, которая уже в 2020 году отменила 12,9 тыс. различных судебных актов, или 48% от их общего числа. И также такую статистику можно расценивать как показатель высокой эффективности работы КСОЮ, подчеркивает вице-президент ФПА. Впрочем, если в первый год своего существования сплошная кассация внесла коррективы почти в каждый второй обжалованный акт, то в 2024-м их отменено 11,9 тыс., или 30%. Однако, указывает автор исследования, хотя процент отмен и снизился, он все равно остается достаточно высоким. Тем более что КСОЮ проверяли все постановления судов – как вынесенные в досудебном производстве, так и в ходе судебных разбирательств, а также в связи с исполнительным производством, новыми или вновь открывшимися обстоятельствами.

По сути, констатирует Гаспарян, КСОЮ смогли заменить собою ЕСПЧ. Вновь созданная судебная инстанция по сравнению со Страсбургским судом, где жалобы рассматривались семь и более лет, оказалась более оперативной и доступной. Как территориально, так и с точки зрения возможности для граждан и их адвокатов принимать непосредственное участие в судебном рассмотрении в порядке сплошной кассации. Так что «по сравнению с прежней кассацией действующие сейчас кассационные суды зарекомендовали себя с положительной стороны». Хотя не обходится и без отрицательных моментов, констатирует с сожалением автор исследования. Это, например, увеличение числа отмененных оправдательных приговоров: если в 2020-м их было 75, то в 2024-м – уже 97. Или, скажем, из статистики КСОЮ видно, что представления прокуроров имеют значительно больший вес, чем кассационные жалобы граждан и их адвокатов. Обращения защиты удовлетворяются заметно реже: 5,6 тыс. против 21,2 тыс. «отказных решений» за прошлый год. Получатся, что в удовлетворении таких жалоб кассационные суды отказывают в 3,8 раза чаще, чем с ними соглашаются. Кассационные же представления прокуроров удовлетворяются в пять раз чаще по сравнению с количеством отказов: таковые поступили по 930 делам, тогда как по 4824 делам они были удовлетворены.

Тем не менее, несмотря на это, заметил «НГ» адвокат Овагим Арутюнян, не так давно созданные кассационные суды сформировали очень важные и даже в некотором смысле фундаментальные судебные прецеденты, отразившиеся на всей процедуре отправления правосудия и итоговых судебных решениях. Более того, по его словам, «порой складывалось впечатление, что КСОЮ в определенном смысле взяли на себя не только функции кассационной инстанции, но и апелляционной». Причины тому, по мнению Арутюняна, видимо, кроются в ограниченной эффективности апелляционного производства на современном историческом этапе.

Однако, пояснил «НГ» управляющий партнер адвокатского бюро «Немовы и партнеры» Александр Немов, данное исследование показывает еще и очевидный разброс между регионами в долях отмены и изменений судебных решений. К примеру, от 40% в 5-м КСОЮ (Пятигорск) до 18% в 3-м КСОЮ (Санкт-Петербург). Такое, по его словам, просто необъяснимо с точки зрения единых стандартов доказывания в ходе отправления правосудия, а «это означает разную его температуру в зависимости от географии, хотя законность должна быть единой». И Немов полагает, что поскольку жалобы защиты удовлетворяются в разы реже, чем представления прокуроров, то данный факт явно не позволяет утверждать, что КСОЮ реально заменили собой ЕСПЧ. Потому что тот, «напротив, имел значительно больший уклон в пользу слабой стороны». Однако то, что число отмененных оправдательных приговоров выросло, это уже привычно, хотя все же «болезненно для принципа устойчивости оправдания». Тем более что действительно уменьшилось и количество отмененных, а также измененных обвинительных приговоров.

Одновременно же стало больше отмен иных судебных постановлений, что может говорить, пояснил Немов, о «сдвиге фокуса с исправления ошибок, по сути, приговоров на процедурные и промежуточные вопросы». Но на практике даже отмена, например, первоначального заключения под стражу не гарантирует освобождения человека. Часто к моменту рассмотрения в кассации уже действует новое продление, которое необходимо отдельно обжаловать. То есть КСОЮ запаздывают по отношению к сменяющим друг друга решениям нижестоящих судов. А также всегда, сказал «НГ» Немов, остается загадкой, как стороне защиты проходить выборочную кассацию. Закрытое рассмотрение жалоб в ее ходе не прибавляет доверия к кассационной инстанции на фоне «абстрактного понимания и неодинакового применения судами критериев «существенности нарушения», что и приводит к их необъяснимым решениям». При этом вполне заметно, что основной массив результативных исправлений приходится на систему сплошной кассации (около 67,7%) против 32,3% в результате кассации выборочной. Немов видит причину в том, что при сплошной кассации есть возможность очного участия и изложения устных доводов, а тогда суды более тщательно подходят к рассмотрению. Это значит, что и отбор дел для выборочной кассации, и формат ее проведения все-таки требуют пересмотра.

Что же, по его мнению, можно сделать, исходя из наметившихся проблем? Немов считает, что необходимо пересматривать мотивацию судов и основания для рассмотрения вопросов о принятии жалобы на стадии выборочной кассации: «Больше принимать к рассмотрению, увеличивая очное участие». Также важно уравновесить положение представлений прокуроров и жалоб защитников без предвзятого отношения к кому-либо из участников процесса. И уменьшить сроки рассмотрения кассационных жалоб на меру пресечения. «Я никогда не понимал смысла направлять бумажные постановления судов в кассационную инстанцию. Если уже имеется база судебных решений, то, вероятно, надо бы ускорить обмен именно электронными документами», – констатировал Немов.