Нина Пузанова Россия, имевшая еще сто лет назад самый низкий показатель суицидов в Европе, уже в 70-х годах XX века вышла в лидеры: в 80-е годы уступала непочетное первенство только Венгрии, в 80-е - Литве. На специальной карте страны, раскрашенной пятью цветами в соответствии с количеством самоубийств, особо выделяются Северный Урал и Предуралье, а в нем - Удмуртская Республика, которая с 80-х годов входит в пятерку российских регионов с самым высоким уровнем самоубийств.
Местные ученые занялись специальными исследованиями. Обеспокоенные власти предприняли первоочередные меры: открыли в городах телефоны доверия, центры социального обслуживания, укрепили базу психиатрической помощи и т.д. Всполошилась национальная интеллигенция: хотя поначалу данные об этническом составе самоубийц отсутствовали, но все знали, что впереди - удмурты. Зарубежные исследования давно оповестили мир об этой прискорбной тенденции у финно-угорских народов - венгров, эстонцев, финнов, а в России - марийцев, коми, удмуртов и др.
Мрачная статистика взволновала все слои населения в республике. Может быть, народ потерял былую пассионарность и обречен на медленное вымирание? Или просто попал в сложное положение?
Первым серьезным подходом к этой проблеме стало изучение региона группой московских ученых-демографов в рамках программы развития ООН-Россия. Возглавил проект московский Институт международных исследований семьи. К нему был подключен большой авторский коллектив Института народнохозяйственного прогнозирования РАН. Большую помощь оказали республиканские власти: правительство, МВД, органы юстиции, комитет по труду, Ижевская медакадемия.
Работа проводилась по более широкой теме - исследование кризисной смертности в России в переходный период на примере Москвы и Удмуртской Республики в сопоставлении с общероссийскими тенденциями. Суицидность выделена как особый удмуртский "сюжет". Результаты были обнародованы на научно-практической конференции в Ижевске. Основные данные по самоубийствам представил ученый из ИНХП РАН Москвы Дмитрий Богоявленский.
В целом по России главная причина смертности - болезни системы кровообращения. По этому показателю мы впереди планеты всей. На втором месте - внешние причины (насилие, суицид), на третьем - алкоголь. В Москве главные риски - рак и болезни органов пищеварения, а несчастные случаи и суицид - ниже среднероссийского уровня. В Удмуртии, где медики добились снижения смертности от сердечно-сосудистых и онкологических заболеваний по сравнению со средними российскими показателями, на первый план выходит смертность от внешних причин, особенно суицида.
Демографы изучили тридцатилетнюю динамику самоубийств в Удмуртии и пришли к выводу, что тенденция в целом повторяет общероссийскую, только на более высоком уровне. Если во второй половине 50-х ежегодно в Удмуртии совершалось около 400 суицидов, то к началу 70-х - 800, в начале 80-х - свыше тысячи. Во время антиалкогольной кампании в 1985 г. показатель резко снизился, а потом пошел вверх, достигнув в 1995 г. 1257 случаев.
Мужчины больше подвержены этому, чем женщины. В Удмуртии мужской суицидальный тип - это человек 40-60 лет, одинокий, разведенный или вдовец, с низким образованием, проживающий в сельской местности, удмурт, имеющий проблемы со здоровьем, пьющий, безработный, нередко находящийся в поле зрения правоохранительных органов. Особо часто накладывают на себя руки страдающие психическими расстройствами. Среди женщин - больные вдовы за 70 лет, удмуртки.
Как отметили исследователи, люди образованные, непьющие, семейные увереннее чувствуют себя в жизни. Эти три фактора особенно важны для мужчин. Женщины тяжело переносят старость, нездоровье - словом, все, что связано с угасанием красоты.
Основной способ самоубийства в России - повешение (74,8%). К нему чаще прибегают мужчины. Женщины предпочитают отравление. Но женщины-удмуртки разделяют "пристрастие" своих мужчин. Исследователь Георгий Шкляев в одной из своих работ говорит, что у удмуртов в старые времена практиковалось повешение на воротах обидчика. В случае невозможности разрешения спора мирным путем удмурт готов был убить себя в доме недруга, чтобы навлечь на него следствие. Всего лишь 2,8 и 2,3% пострадавших от самоубийства в Удмуртии обратились к огнестрельному и холодному оружию, 2,9% бросились с высоты.
Кстати, ученые отметили, что и русские, проживающие в Удмуртии, дают больший процент суицидности, чем их единоплеменники из других более однородных по национальному составу регионов страны.
Но говорить о том, что цифры, рисующие суицидальную ситуацию в Удмуртии, абсолютно точны, не приходится. Сведения, полученные в МВД, статуправлении и от медэкспертов, разнятся. В милиции фиксируются далеко не все случаи. Сомнительной выглядит и точка отсчета - численность и состав населения по данным предыдущей переписи 80-х годов.
Углубленное изучение этнического аспекта проблемы - впереди. Группа московских экспертов пока лишь ссылается на местные исследования, которые, однако, не дают полного понимания, так как не охватывают все стороны явления. А подходы здесь могут быть самые разные: социолого-медицинские, этнопсихологические, философские, исторические, культурологические и т.д. Выделенный крупным форматом любой из них может вызвать обиды и протесты, как и случилось, когда пресса сообщила результаты работы одного из специалистов-медиков. Интересна гипотеза филологов Сергея Васильева и Виктора Шибанова: в книге "Под сенью Зэрпала" они рассматривают проблемы удмуртов как трудности вхождения в новую для них цивилизационную систему. И сегодня большая часть удмуртов живет в сельской местности, христианство за два века не дало достаточно глубоких корней, рядом с ним соседствуют остатки язычества, сознание мифологизированно.
Научно-практическая конференция, проведенная правительством республики, подтвердила, что особая удмуртская тема требует дальнейшего углубленного исследования и принятия на его основе адекватных мер.
Ижевск
