Екатерина Барабаш
Петр Тодоровский – Марлену Хуциеву: 'Ладно, давай поцелуемся!'
Фото Артема Чернова (НГ-фото)
Марлен Хуциев – кинорежиссер, который... Нет, не так. Марлен Хуциев – замечательный кинорежиссер, который... Нет, опять не так. Марлен Хуциев – этот тот человек, без которого не состоялось бы отечественное кино. Советское, российское, русское – да как его ни назови – ему без Хуциева не хватило бы той поэзии, без которой кино не может быть Искусством с большой буквы. Кино – искусство грубое, закаленное стрекотом камер, бесконечными дублями, безжалостными крупными планами, ножницами монтажера, капризами погоды... Пожалуй, из отечественных режиссеров прорваться сквозь этот мощный прозаический заслон удалось Тарковскому да Хуциеву. На этой неделе в Доме кино праздновали 80-летие Марлена Хуциева, главного поэта нашего кино.
Вершина Хуциева – это все же «Июльский дождь», без сомнения, один из лучших фильмов советского и российского кинематографа. Фильм чуть было не положили на полку – за то, что в нем было такое неуместное для кино тех лет ощущение свободы, такое удивительно честное деление на ценности настоящие и мнимые, на жизнь настоящую и кажущуюся. За то, что была в нем непередаваемая поэзия, которую почти невозможно выразить словами, как нельзя своими словами пересказать стихи. Ну как объяснишь, например, почему кадры утренней, мокрой после дождя Москвы с разъезжающимися из парка «на работу» троллейбусами можно смотреть нескончаемое число раз, смотреть завороженно и силиться найти ответ? Или как рассказать про то чувство радости и тревоги, счастья и беспокойства, которым окутана «Застава Ильича», пусть порезанная и покореженная тогдашней цензурой и вышедшая под названием «Мне двадцать лет»?
Все, кто выступал на юбилейном вечере Хуциева в Доме кино, так или иначе пытались ответить на эти вопросы. Но в искусстве есть вопросы, на которые дать ответы можно только объяснением в любви. Впрочем, любой день рождения, любой юбилей на то и существует, чтобы признаваться в любви. Министр культуры и массовых коммуникаций РФ Александр Соколов, руководитель Федерального агентства по печати Михаил Сеславинский и вице-мэр Москвы сделали это по-чиновничьи весомо. Руководитель Федерального агентства по культуре и кинематографии Михаил Швыдкой – с присущим ему вербальным изяществом и одновременно еще более весомо, пообещав финансировать все фильмы Хуциева, не важно о чем и не важно сколько. Кстати, Соколова уже не было в зале, когда ведущий вечера Сергей Шакуров объявил «выход» главы Федерального агентства: «Цени начальника – следующий может оказаться хуже. Слово имеет Михаил Швыдкой». Те, кто понял, зааплодировали.
Держа огромный букет красных роз на плече подобно гранатомету, выскочил на сцену (словно и не ему самому недавно 80 стукнуло) давний и преданный друг Хуциева Петр Тодоровский. Вместе начинали – страшно сказать – без малого шестьдесят лет назад. Тодоровский снимал как оператор «Весну на Заречной улице», снимался в картине «Был месяц май». Прошел всю войну. А Хуциев не воевал. И для него это – до сих пор боль, не отпускает чувство вины перед одногодками, что пошли воевать и не вернулись. И опять, в который раз, попытался он об этом сказать – на этот раз своему ближайшему другу, перед всем залом. А друг легкомысленно перебил: «Ладно, давай поцелуемся». И правильно сделал. Зачем об этом? Какая такая вина? У Хуциева было свое оружие против той войны – кинокамера, а это оружие мощное, дальнобойное. Сколько лет прошло, а разве много появилось таких правдивых фильмов о послевоенной жизни, как «Два Федора»? Кстати, именно этой картиной Хуциев открыл нам Василия Шукшина. А «Был месяц май» – разве много в 70-е снималось такого честного кино о войне, о памяти, о забвении и незабвении? Так что пора бы уж Марлену Мартыновичу на сей счет успокоиться – как художник он сделал все, чтобы кошмар не повторился.
