То по божьему попущению, то по бесовскому наваждению

	Когда смачно плюют в душу, трудно сохранить трезвый взгляд на мир. Фото Натальи Медведевой (НГ-фото)

"АХ, КАКАЯ я дура, что отпустила тебя в город! - причитала мать над моей загубленной, как она считала, судьбой лет пятнадцать назад. - Сейчас бы давно жил в собственном доме, а не мыкался по чужим углам. Видел, сколько новых домов совхоз построил? Четыре улицы! - И с потаенной надеждой просила: - Может, вернешься?"

В последние же годы, бывая дома, я давно не слышу подобных маминых причитаний-воздыханий. Слышу от нее уже другие, куда менее патриотические речи, смысл которых можно свести к одному: "В деревне жить нелегко. Слава богу, что в город уехал".

Лет пятнадцать назад в нашем селе Томылово жизнь била ключом. Строили жилье. Заасфальтировали дорогу. Провели водопровод. Молодежь, некогда подавшаяся в город на поиски счастья, гуртом потянулась назад, на родину. Как улей загудела школа. А ведь было время, когда из-за отсутствия детей педагоги подумывали о том, чтобы преобразовать десятилетку в восьмилетку.

На сельском сходе было решено: на месте церкви, сгоревшей в 30-е годы, возвести новый храм. Уже было начали сбор средств. Но церковь так и не построили. В конце 80-х времена круто изменились. Жизнь пошла наперекосяк, а как гласит поговорка, не до обедни, когда в голове одна бредня: как выжить?

- Уйду я из совхоза в шабашники, - заявил мне, помню, тогда мой брат Виктор, мастер-строитель. - Жить на крохи, которые я здесь получаю, невозможно. Все умные люди давно уже уехали. Кто в Сызрань, кто в Ульяновск. А меня что, приковали?

- А почему в шабашники, а не в фермеры?

- На земле работать невыгодно. Как ни крутись, все в прогаре остаешься. Да и на какие шиши я куплю технику, кто мне кредит даст? А самое главное: не умею я пахать и сеять. А переучиваться на механизатора и поздно, и нет желания. Я строитель.

Скоро Виктор действительно уволился из совхоза. Но жизнь шабашника оказалась ох как нелегка. Один раз на бригаду "наехали" рэкетиры, требуя выплаты ежемесячной дани. В другой - от обедов на скорую руку, чаще всего всухомятку, у брата не на шутку разболелся желудок, порченный застарелой язвой, и он угодил в больницу. Но хуже всего, когда из-за отсутствия заказов на строительство весь год приходилось сидеть дома. Для сорокапятилетнего мужика, у которого на иждивении жена, вот уже несколько лет не получавшая зарплаты, и двое дочерей, - страшнее нет пытки.

На редкость неудачным оказался для Виктора и его семьи прошлый год. Ранней весной, в начале марта, пала корова. В сердце Красотки, как оказалось, вонзился кусок стальной проволоки. Виктор с женой Надеждой долго гадали - то ли случайно Красотка проглотила его, то ли нарочно подбросили в стойло. Но, кажется, у них не было ни завистников, ни недоброжелателей, ни тайных, ни тем более явных врагов. Однако гадай не гадай, а семья осталась без кормилицы. Не зря говорят: корова на дворе, харч на столе. Молоко, творог, сметана, простокваша - все это изобилие вмиг исчезло со стола, извините за невольный каламбур, будто корова языком слизнула. Красотку было жалко потерять - она вот-вот должна была отелиться.

В довершение всех несчастий, свалившихся на семью, той же весной, в марте, осталась без работы Надя. В сельхозкооперативе "Томыловский" никакого строительства давно уже не велось, и ее сократили с должности бухгалтера по строительству.

Ни ахи, ни охи, ни бабьи вздохи тут не помогут. Надо было что-то срочно предпринять, чтобы спасти семью брата от грозившего безденежья. Но что именно? И тут подвернулся случай. Один мой знакомый надумал покрыть крышу своей дачи металлочерепицей, а брат в этом деле - мастер. Срочно звоню из Москвы в Томылово: "Брат, приезжай, есть работенка. Не ахти какая денежная, но все же лучше, чем сидеть сложа руки".

Но Виктор, к удивлению моему, отказался, сославшись на то, что через неделю он вместе с бригадой шабашников из семи человек выезжает сюда же, в Подмосковье, строить загородный особняк одному из преступных авторитетов.

- А вор в законе не кинет вас? - спросил я брата с подозрением. - С этим народом лучше не связываться.

- А мне деваться некуда, я уже с ребятами договорился. Это, во-первых. А во-вторых, он слово дал. Так и сказал: "Мужиков обманывать - последнее дело". Говорят, человек порядочный.

Что же, мне оставалось только пожелать брату счастливого пути и хорошего заработка.

Бригада работала с энтузиазмом. С охотой трудился и Виктор, назначенный артелью за бригадира. Он уже переболел боль во всех мускулах, которая так сказывается в первые дни, когда с долгой отвычки только что втягиваешься в работу, когда, просыпаясь по утрам, испытываешь страшные боли в шее и спине. И теперь Виктор клал кирпичи с той привычной ловкостью и быстротой, какая бывает только у заправских каменщиков-профессионалов. Были в артели любители выпить, да и сам Виктор не прочь при случае пропустить с хорошей закуской рюмку-другую, но каждый из строителей дал строгий зарок: до тех пор пока не будет забит последний гвоздь, о спиртном забыть. И не дай бог кому нарушить этот зарок!

В июле Виктор отправил жене Надежде свой первый заработок. Хозяин, ингуш лет пятидесяти, заплатил бригаде аккурат столько, на сколько и договаривались, не обманул ни на копейку.

Деньги в руках супруги оказались как нельзя кстати. Дочь Катя в июне закончила школу и подала документы в колледж, как теперь принято называть бывшие профтехучилища. В аттестате у девочки были одни пятерки, лишь две четверки - по литературе и химии - помешали ей получить золотую медаль. Но в приемной комиссии Надежде намекнули: "Хотите видеть свою дочь студенткой, дайте взятку". И Надя отсчитала требуемую сумму - ровно десять тысяч рублей. Деньги для сельской местности огромные! А куда деваться? Хочешь не хочешь, а раскошелишься. Желающих учиться пруд пруди, конкурс бешеный, вся молодежь из деревень валом валит в города, а потому без взятки нет никакой гарантии, что Катя успешно сдаст вступительные экзамены. В общем, весь двухмесячный заработок Виктора ушел на подкуп одного из членов приемной комиссии.

За лето и осень строители воздвигли трехэтажный особняк, который на манер всех загородных домов "новых русских" был куда выше и внушительнее, чем это необходимо на одну семью. В начале ноября наступил день окончательного расчета. Тут-то хозяин и показал свой подлый, воровской нрав. Вместо десяти тысяч рублей на каждого члена бригады, как уславливались, он выплатил лишь треть требуемой суммы.

- Скажите спасибо, что вам по три тысячи заплатил, а будете права качать, вообще ни рубля не получите. Ясно? - пригрозил вор в законе.

- С паршивой овцы хоть шерсти клок, - язвительно заметил Виктор.

- Кто это там вякает?! - гневно воскликнул авторитет. - Молчать, быдло колхозное! Будете понты разводить, затравлю собаками! Джульбарс! Рекс! Ату их! - крикнул он, натравливая двух огромных овчарок, беспривязно бегавших по пустырю вокруг дома. Псы в три прыжка оказались у подъезда и угрожающе зарычали на толпу, испуганно сбившуюся в плотную кучу.

Довольный тем, что его угроза возымела действие и народ послушно замолк, авторитет сел в свой черный "Мерседес" и укатил по своим воровским делам. А мужики долго еще стояли у отстроенного их руками дома, матерясь на чем свет стоит и безбожно кляня хозяина. Их разбирала обида и злость, но что им оставалось делать, кроме как отвести душу в матерщине и ругани? Избить негодяя? Но его всегда, и днем, и ночью, сопровождали два бугая-телохранителя. Попробуй тронь! Подать в суд? А на основании каких документов писать исковое заявление? Никаких письменных договоров между преступным авторитетом и шабашниками заключено не было, одно лишь его честное слово служило порукой. Но оказалось, что слово вора и ломаного гроша не стоит.

Из-за решетки, где вор в законе провел в общей сложности четверть века - срок! - он вышел глубоко больным, изможденным человеком. Горбатый нос утесом нависал над страшно впалыми щеками - изнутри его разъедал застарелый, видимо, уже неизлечимый туберкулез. Но, может быть, теперь, под страхом смерти, человек одумается и, как шукшинский Егор Прокудин, навеки порвет с уголовным прошлым, с воровским миром и, обстроившись, начнет новую, праведную жизнь? Но, как оказалось, нет, не осталось у человека благородства в душе.

Под стать ингушу была и его жена - особа раза в два моложе его. До замужества она работала в местном магазинчике приемщицей посуды. Там, за прилавком, в распрях и в разборках с алкашами и пенсионерами, она и выработала свой невыносимо скандальный характер.

- Вот так нашабашили! Такой зарплаты и на заплатки не хватит, - с глубокой досадой и разочарованием протянул один из мужиков, томившийся у парадного подъезда. И вдруг, словно очнувшись от оцепенения, бросив наземь шапку, с обреченностью в голосе воскликнул: - Айда в магазин разговляться! Эхма, будем водку, родимую, пить да деньгами щедро сорить...

Нагло обманутые, они ударились в пьяный загул. За компанию на несколько дней ушел в пьянство и Виктор. Я его понимаю: когда так смачно плюют в душу, трудно сохранить трезвый взгляд на мир. Но это особый разговор.

Да, деревня пила и раньше, но сегодня, когда все крестьяне ходят в безработных, она пьет по-черному. Мужики с похмелья по дворам ходят, как с повальным обыском. Люди пьют то с горя, то с радости, то по божьему попущению, то по бесовскому наваждению.

Поздний летний вечер. За клубом на лужайке четверо мужиков распили бутылку. Неплохо бы добавить, да денег нет.

- Выпить хотите? - обратился к заскучавшим мужикам местный пьяница Васька Князев, проходивший мимо. Он был из того сорта людей, кто, как говорят, в кабаке родился, в вине крестился.

- Спрашиваешь! - мужики заметно оживились.

- Будет сделано!

И верно, через часа полтора-два Васька приносит бутылку водки. Распили. Васька бежит за другой. За третьей. Всю ночь он летал мелкой пташечкой. Пили до третьих петухов. А утром всех собутыльников сгребла милиция. Оказалось, что Васька угощал их краденой водкой.

- Кабы он принес ящик сразу, мы бы смекнули, откуда водка, но он же, пес драный, по бутылке нес. Поди догадайся! - оправдывались мужики в отделении. Этот анекдотический случай произошел в нашем селе несколько лет назад.

А вот случай поновее и куда как трагичнее. В позапрошлом году в колхозе "Выровский" Майнского района была зверски убита председатель сельхозпредприятия Галина Сергунина. Местная газета описала это происшествие так:

"Как обычно, в девять часов утра Галина Петровна поехала в поле. Навстречу 35-летний пьяный Игорь Ларионов "наворачивал круги" на тракторе. Сергунина остановила тракториста. Тот налетел на нее: "Когда нам деньги дашь? Мне детей кормить нечем". - "Зачем буянишь? Иди проспись, успокойся". Механизатор развернул трактор - и вновь куролесить. Председатель за ним наперерез. Вышла из машины, попыталась успокоить наглеца. Трактор прямо на нее. Хотела увернуться, но от удара плугом упала на землю. Ларионов развернул трактор и проехал по женщине. Как утверждают очевидцы, Ларионов сам признался: "Хотел еще раз прокатиться, чтоб кишки на гусеницы намотались, да трактор заглох". Даже бесчувственная машина не вытерпела".

Накануне дня убийства у Галины Петровны был день рождения. Ей исполнилось 52. Ее могила усыпана букетами и венками - такого маленькое сельское кладбище не видело.