Николай Климонтович
От гнета социальной рутины можно уйти и так.
Фото Артема Чернова (НГ-фото)
Скажи нашему человеку: сегодня четверг, – и он почти наверняка поинтересуется, откуда вам это известно. Потому что календарь для большинства не обладает силой истины в последней инстанции. Если бы обладал – зачем жить дальше, когда и так все известно наперед. Панические ожидания, которым одинаково подвластны и простые люди, и интеллигенция – пусть на разные лады, – на самом деле суть редуцированный бунт против определенности порядка вещей и сладостный призыв к хаосу. Без национального апокалипсиса просто нельзя жить, не то придется работать.
Напротив, любая определенность, чуем мы, тщится поглотить нас. В лучшем случае – пытается нас унизить и принудить. Изнасиловать. Она нам не просто претит, она нам угрожает, как убийца из-за угла.
Чемпионы в этом смысле, конечно же, наши женщины. Если женщина что-нибудь сделает вовремя, это будет означать, что ее не уважают, именно так. Ведь многие женщины, когда что-то делают, склонны полагать, что это с ними делает кто-то еще. С другой стороны, ей мнится, что, будучи загадочно неточна, она станет более обаятельна и желанна. Но это вовсе не банальный психологический расчет. И даже не интуиция. Это, так сказать, горнее дыхание, купание в струях эфира, это сладкая стихия необязательности, от соприкосновения с которой никто добровольно не откажется – только по принуждению лагерного начальства. И если она опаздывает на два часа, то не потому, что испытывает чьи-то чувства, – она просто-напросто кайфует от неопределенности бытия как таковой.
Конечно, немчуре – в широком смысле, ведь на Руси иностранцев чохом всегда называли немцами – этого не понять. Им ни за что не угадать, отчего у нас на свидания опаздывают не только девушки (из застенчивости и кокетства, как им мнится), но и вполне серьезные партнеры. Банальное «мы же с вами договаривались» отдает для нашего уха даже не бестактностью – тупостью и безнадежной неспособностью к полету. Это потому, что русское время, вопреки Бродскому, именно что пропорционально русским просторам, а значит – «куда торопиться?», и я, живя на даче, подозреваю, что эту замечательно выразительную русскую присказку взяли на вооружение уже и машинисты электричек.
Кажется, так дело обстоит потому, что в некотором смысле любой истинно русский человек чувствует себя на «ты» с вечностью. И вовсе не из религиозности или философичности, но вполне органически. Он интуитивно знает, что работа не волк и в лес не убежит, а он сам – никогда не умрет. И оттого смерть он воспринимает равнодушно, как некую оплошность мироздания, досадную, но к нему лично прямого отношения не имеющую. Недаром именно русский философ Федоров перенес евангельский Страшный суд на русскую бытовую почву, сделав воскрешение и бессмертие делом почти обыденным┘
Конечно, нам приходится то и дело совершать уступки, скажем, лунному циклу, вращению Земли, восходу и закату. Ну, как вдохновенному поэту приходится время от времени скрепя сердце спускаться с вершин духа в долину быта – хоть за пропитанием. Обратно тому, как почти всякий русский человек ответит на вопрос, отчего он так стремится в отпуск: вставать не надо, – в будние дни приходится именно что вставать. Причем, как это ни ужасно, вовремя. Тоска по праздникам и лежанию на печи – не лень, как мы уже выяснили, и не усталость только лишь – нет, это метафизическая борьба с предопределенностью. А наш национальный фатализм, эти «будь что будет», «авось пронесет», – гордое неприятие и противостояние порядку бытия. Недаром именно в отечественной науке, в теоретической физике, возникли замечательные пионерские работы по «упорядоченности хаоса», который, оказывается, можно просчитать, поверить алгеброй.
Ведь речь идет не просто о тяге к разрухе и неопределенности или об отсутствии каких бы то ни было обязательств, с чем никогда еще в русской истории не могло справиться никакое начальство – ни кнутом, ни пряником. Нет, все значительно вдохновеннее и дерзновеннее. В умах самых лучших бойцов за необязательность и неопределенность всего и вся – например, казнокрадов, мнимых банкротов, необязательных должников, директоров шахт, которые не платят получку рабочим, – почти наверняка тлеет гениальная догадка об определенном смысле, кроющемся в неопределенности. О том самом порядке в недрах хаоса, и не наследники ли они античного еще космогонического мифа.
Этого не желают понять ни вышестоящие чиновники, которые оных директоров призывают к ответу, ни прокуроры, ни журналисты, ни сами, наконец, шахтеры, – летают низко. Но уверен, что, ознакомившись с этой заметкой, они на многое посмотрят иными глазами. И жизнь наладится. Девушки вообще не будут приходить на свидания. Кино, объявленное на четверг, будут крутить в пятницу, поезда, которые должны были идти сегодня, ушли еще вчера, зарплату за март будут платить в октябре, а солнце станет садиться на рассвете. Предела хаотизации нашей жизни нет, хоть многие робкие люди в этом сомневаются, считая, что до предела мы уже дошли┘ Договорились? Тогда созвонимся.
