Сладкое пятно. Счастье извлекать тугой, хрусткий, полнокровный звук

Проиграл, хочется убить соперника, а ничего – идешь к сетке и жмешь руку. Фото Reuters

У нее было счастливое детство – у нее не было музыкального слуха. Но с шести лет она начала играть на инструменте. Струнный – женского абриса – с тяжелой мужской рукояткой. 19 струн по длине и 16 по ширине. Его крупная голова плавно перетекала в тонкую детскую шейку. Инструмент носил имя Vostok. Так, очевидно, неизвестные советские неймеры остроумно рифмовали теннисную ракетку с космической ракетой. Гендерно-индифферентная обмотка ручки из кожи часто расслаивалась, отклеивалась, ее приходилось укреплять изолентой. Синее уродство на рукоятке жутко натирало палец, которому положено быть большим. Только при ударе слева кровавой мозоли давалась короткая передышка: поддержишь ракетку второй рукой, и удар выходит вдвое сильнее. И главное: движением обеих рук, плавным вначале с обязательно резким завершением, удавалось извлекать спелый звук. Тугой, хрусткий, полнокровный.

Кажется, без какой-либо специальной причины и далеко идущего умысла родители отдали ее в теннисную школу раньше общеобразовательной. В конце 1970-х заря новой спортивной моды едва занималась, но попасть в «олимпийский резерв» по теннису можно было только по блату. И вот бегает ребенок на воздухе, оздоравливается, дисциплину укрепляет, волю к победе опять же закаляет. И глядит на красно-коричневые корты не как на репродукцию, а как на подлинник другой, несомненно прекрасной жизни. Там, где все в белом, где кроссовки «Адидас» и «Кола», а в женской раздевалке ошеломляюще-сладкий аромат «Клима», чтоб до полной и бесповоротной зарубежности происходящего.

Ее записали в группу к ужасно противной Татьяне Васильевне, и та непрестанно напоминала низкорослой тезке об отсутствии выдающихся данных к теннису. Сама коренастая коротышка, всегда в белой футболке, ездила на тарахтящем «Запорожце», почти никогда не улыбалась и орала на каждой тренировке так, что на следующую идти не хотелось.

– Маргулис, ракетка – продолжение руки. Сколько раз тебе можно повторять?! Почему кисть болтается, сколько ты будешь издеваться над ракеткой? Еще раз увижу – пять кругов вокруг корта!

Но любовь сильнее данных к ней.

И она снова и снова прокладывала себе дорогу в большой теннис. Раздвигая зачехленным инструментом народ в душном «Икарусе», ехала 40 минут почти через полгорода на стадион имени Фрунзе, гадая, дадут ли выйти на площадку или опять два часа стучать об стенку, отрабатывая удары с лету и при отскоке.

Женщины впервые вышли на олимпийский  корт в 1900 году. Это произошло в Париже.  Фото из Национальной библиотеки Франции

Один из привилегированных игроков запомнился особенно отчетливо: корпулентный, импозантный дяденька бодро бегал по расчерченному прямоугольнику. То стремительным колобком катился к сетке, то уверенно пятился на заднюю линию, дотягиваясь до самых недосягаемых мячей. В свободное от теннисных сетов время импозантный дирижировал душанбинским оркестром и высоко ценился филармонической публикой. У него и на корте инструмент звучал верным тоном – коротким, резким, побеждающим.

Музыка там, где играют.

Звучала она с апреля по октябрь, дальше заряжали дожди. Теннисные площадки сиротливо мокли и ждали возрождения к жизни в новом сезоне. Крытых кортов не существовало, на зиму перемещались в большой зал, пригодный для разных видов спорта. Там перебивались далекими от тенниса играми – командными. Чаще всего почему-то регби. Правила соблюдались весьма приблизительно, но главный принцип – навалиться кучей и выдрать мяч любой ценой – был понятен. Весело, зло и часто больно, но что-то джентльменское в этой возне чувствовалось: биться до первой крови, а потом протянуть «пять» противнику, как в любом теннисном матче. Проиграл, хочется убить соперника, а ничего – идешь к сетке и жмешь руку.

Целый англоманский заговор в самом сердце советского Таджикистана!

Почти десять лет она занималась теннисом без больших достижений, но расставаться с мечтой не хотелось. Даже дождалась крытого теннисного стадиона, а там все по-другому: только учись играть на новом покрытии! Но врачи сказали: тахикардия. А учителя сказали: поступление в институт. Тренеры совсем не одобряли первого и в бешенство приходили от второго:

– Ты уж решай, что тебе важнее!

Простилась с большим теннисом, как с большой любовью, быстро, без слез.

Гораздо позже узнала, что сердцевина ракетки, куда должен в идеале попасть мяч, называется sweet spot. «Сладкое пятно» – плохой перевод. Шишков, прости. Не то чтобы не знаю, как перевести, а не очень-то и хочу.

Пусть останется пятном. Пусть останется сладким.