Доисторические животные, мастера текстиля и ювелиры в Царицыне

Некоторые экспонаты триеннале созданы специально для того, чтобы их трогали. Фото пресс-службы музея-заповедника «Царицыно»

Впервые ткацкий станок я увидела у соседки. Мы тогда жили в двухэтажном деревянном бараке, а из окон был вид на яблони и сливы, палисадники и сарайчики. На нашей улице таких домишек было 20, может, 25, в каждом – по паре подъездов, на этаже – по две-три квартиры. Маленький поселок городского типа, где все друг друга знали, как в районе Москвы.

Надежда Ивановна, добродушная старушка, помнила свою жизнь в деревне. Именно оттуда у нее были и прялка, и ткацкий станок.

– Давай покажу тебе, как челнок ходит, – подзывала она меня. С изумлением я наблюдала, как нити переплетаются, как преобразуются в единое целое и как рождается рисунок. И вот – из вороха пушистой овечьей шерсти скатывалась пряжа, которую Надежда Ивановна заправляла в ткацкий станок, а через некоторое время в ее доме появлялись рушники и скатерти.

Портнихи из меня не вышло. В школе на уроках труда я единожды сшила себе юбку-солнце и фартук, надела их по одному разу и забыла как о страшном сне. Меня больше увлекало сплетение друг с другом букв, их скатывание в предложения и процесс появления словесных полотен.

Умением ткачей я любовалась на расстоянии, с соблюдением безопасной дистанции, их изделия либо надевались, либо вешались на стены.

Вновь к этому виду искусства мой интерес вызвало открытие в подмосковной Коломне музея-лаборатории «Шелковая фабрика». Тогда мы с подругой отправились покорять коломенские просторы, праздно познавать купеческую и ремесленническую жизнь вдали от столичной суеты. Нам рассказали 200-летнюю историю практически кругосветного путешествия и возвращения домой канаватной фаты. Кстати, с конца XVIII века именно Коломна наряду с Москвой и Санкт-Петербургом являлась центром по производству шелковых тканей и до 1840-х годов – главным местом производства канаватной фаты.

В музее можно было попробовать и самому что-то изобразить – во время экскурсии что-то сплести на память из пряжи. Но мы решили остановиться только на фотографировании за ткацким станком. На наш взгляд, вполне приемлемая популяризация вида ручного труда. Возможно, внуки, спустя годы наткнувшись на эти фото, зададутся вопросом, что их бабка делала за огромной непонятной штуковиной, полезут в интернет и найдут умные слова, а может, и захотят попробовать что-то соткать.

В Царицыно я ехала с предубеждением: чего я там не видела? Зачем открывать сразу две выставки, кажется, посвященные совершенно разным видам искусства: одну – текстильному искусству, современному гобелену, а вторую – свердловской ювелирной авторской школе. Я опаздывала, сестра уже была на месте и сообщала о перемещениях группы.

– Мы выходим из дворца и идем в сад.

По дороге мне встретилось несколько арт-объектов Триеннале текстильного искусства и современного гобелена. Через мост, напротив Хлебного дома, над оврагом, красовался «Мамонтеус» художника Павла Елфимова. Этот доисторический мамонтенок, сплетенный из джутового каната, символизирующий моменты, время, очень удачно вписался в ландшафт парка. Через дорожку в удобной позе расположилась скульптура Елены Молчановской «Аккордеонистка» из искусственного ротанга. А чуть поодаль фундамент исторической Мыльни преобразила работа Катерины Лайм-Блоссом «намеки о цельности», представляющая собой переплетения пряжи и, по задумке автора, соединяющая прошлое и будущее. Как не вспомнить о нити Ариадны и герое Тесее? Но здесь любой сможет пройти по лабиринту без риска для жизни.

В павильоне «Миловида» установили инсталляцию Евгении Эварт «Под водой», выполненную из переработанного пластика. Рыба из бутылок, плывущая по волнам из полиэтилена. Художница рассматривает воду как основу жизни и обращает внимание на экологическую проблему, в частности на то, что пластик повсеместно засоряет водоемы.

А в водах Верхнего Царицынского пруда покачивался «Портал II» Александры Островской. Во времена Екатерины Великой тут ставили спектакли, здесь же проходили народные гулянья, и художница предположила, что тут может появиться портал, соединяющий миры и эпохи.

По всему парку расположилось семь инсталляций, каждая из которых раскрывает обозначенную тему триеннале. В этом году выбрано весьма поэтичное и многослойное название: «Многообразие связей. Нити, разрывы, соединения».

«Первый зал посвящен разрыву и восстановлению связей, во втором – исследуется связь противоположностей. Третий зал представляет биологические связи человека с природой, а четвертый – обращен к внутренним связям с самим собой», – рассказала куратор триеннале Анна Карганова. Всего восемь залов для конкурсной программы и еще пять – для внеконкурсной.

Встречает посетителей видеоработа Александры Замуруевой «А путь начала лежит через конец» – на экранах показывается, как художница создает работу, а потом ее расплетает, что символизирует философию творчества и цикличность жизни.

Формирование уральской ювелирной школы начинается в послевоенные 1950–1960-е. Авторское искусство стало альтернативой серийному заводскому производству.  Фото автора

Художники поразмышляли о взаимодействии человека и природы, философии ручного труда в XXI веке, сохранении традиций и связи с родом. Например, аргентинец Хулиан Пессе в работе «Жаккар» пофантазировал о человеке и механических посредниках в творчестве. По сути, это отсылка к Жозефу Мари Жаккару, придумавшему станок, который совершил революцию в ткачестве. Работа черно-белая: два цвета означают 1 и 0 на языке программирования. Устройство Жаккара было первым программируемым станком, отсюда и двоичная система исчисления.

А «Души леса. Связи» белорусской художницы Христины Высоцкой словно переносят в сказочное пространство с голубыми стволами деревьев, тесно соединенными друг с другом. Автор проводит аналогию между экосистемой леса и единым цифровым и информационным полем, в котором существует современный человек.

«Текстиль – материал, который сопровождал людей на протяжении всей жизни. В работах художников текстиль превратился в выразительный и живой язык», – поделилась мыслями куратор. Некоторые работы можно потрогать, их специально сделали тактильными.

Вторая выставка «Урал: металл и камень» больше напоминает сокровищницу самоцветов или рай для ценительниц ювелирного искусства. Это первая подобная экспозиция более чем за полвека в Москве. Ее куратор Сергей Винокуров приехал из Екатеринбурга, чтобы рассказать о традициях русских мастеров. Мне иногда мерещились юркие ящерки из сказки о Хозяйке Медной горы, но это, видимо, из-за недостатка освещения, которое выхватывало по большей части экспонаты, а не девиц, бродящих с раскрытыми от вожделения ртами. Собственно, подобная реакция дам неудивительна, ведь вокруг произведения искусства, созданные в единственном экземпляре, то принимающие формы витиеватой ракушки, то нежного цветка, то порхающей бабочки, то изящного кувшина, а то и успешного рыбака.

Как и в триеннале, выставка представляет собой эксперименты с материалом и формой. По словам куратора, характерная черта авторского ювелирного искусства 1980–1990-х годов – расширение арсенала художественных средств. Цветной камень тогда уже не играл важной роли, и одним из популярных направлений в ювелирном искусстве стали конструктивно-пластические эксперименты. Так, например, ювелиры Владислав Храмцов, Владимир Устюжанин, Сергей Пинчук, Владимир Ветров и Тимаргали Ямалетдинов сочетают нетрадиционные для того времени металлы, к примеру, титан и сталь, с каменными вставками или ограненными самоцветами.

– Ну что, пошли перебирать свои сокровища? – предложила сестра, подразумевая, что пора и честь знать. А я понимала, что погружение в красоту состоялось и я наверняка еще вернусь сюда до осени, до окончания выставок.