Между музами

Творческий путь А.И.Немировского – поэта-фронтовика, ученого-антиковеда, автора романов «За столбами Мелькарта», «Слоны Ганнибала», «Карфаген должен быть разрушен», «Пурпур и яд», «Пифагор» – всегда находился между... Между Эвтерпой и Клио, между Кремлем и Лубянкой, между Воронежем и Москвой, между истфаком МГУ и Литинститутом, между войной и миром, между поэзией и историей, между жизнью и смертью┘ Но это совсем не значит, что человек разбрасывался. Скорее наоборот – он расширял территории своего культурного пространства для того, чтобы напрямую взаимодействовать с ним, синтезировать уже накопленные знания, всем своим опытом доказывая, что можно быть цельной и реализованной личностью, занимаясь очень разными вещами: наукой и литературой, историей древнего мира и современной поэзией. «Между вузами, между музами/ Расточал я души своей жар./ И метался я между лузами,/ Словно кием гонимый шар┘»

Первые стихи и переводы Александра Иосифовича хорошо знали и любили его друзья, сокурсники: Павел Коган, Михаил Кульчицкий, Николай Майоров┘ Майоров даже шутливо просил Немировского продать одну строчку: «Еще не выпал наш последний снег┘» за бокал пива, на что автор ответил со свойственной ему широтой: «Коля, возьми эту строчку просто так, я тебе ее дарю!» Эта строка самым судьбоносным образом связала двух поэтов. Их последний снег выпал в один день – 8 февраля, только с разницей в 65 лет. Свои переводы Рильке Александр Немировский незадолго до войны читал Павлу Когану, который сказал: «Шурка, ты гениальный переводчик!» Качество переведенных строк говорит само за себя: «Вот книга вечера. Обложка/ Горит пурпурною каймой./ Отодвигаю я застежку/ Неторопливою рукой./ Читаю первую страницу,/ Спокойно, в мягкой тишине,/ Вторую вижу сквозь ресницы,/ И вот уж третья снится мне». Кстати, впервые стихотворения Рильке в советское время были опубликованы в воронежском журнале «Подъём» в 1958 году именно в переводах Немировского.

Помимо немецкой поэзии (Гессе, Гупперта, Бехера) Немировский переводил античных поэтов – Вергилия, Катулла, Овидия, Марциала, Горация, а также – эпос о Гильгамеше и «Песнь песней», литературные переложения древневосточной и античной мифологии. Последние годы работал над переводами современного греческого поэта, лауреата Нобелевской премии Сефереса. Александр Иосифович автор более 70 книг и 1000 научных работ.

Поэтические достижения самого Немировского – это отдельная тема. Он, несомненно, поэт мандельштамовской природы. Сила художественного воображения, концентрация мысли Немировского настолько велики, что порой, читая стихи, невольно понимаешь – ты уже не здесь, а там, в Древнем Риме, среди колизеев и колесниц: «Харон – тяжелый вскинул молот,/ И завертелся Колизей,/ И вечный Рим был перемолот/ В его кровавом колесе».

Работая в пределах классической традиции, в русле регулярного стиха, Немировский не выносил банальщины, мелкотемья, стилистической инерции. Рифмы старался использовать авторские, незатасканные, и это придавало свежесть и экспрессивность его стихам: «Нам жизнь не предоставила уюта,/ Мы были непомерно высоки./ О нас она обламывала круто/ Тяжелые дверные косяки».

Хрестоматийным также является его одно из лучших военных стихотворений 1945 года, где тяжеловесная значительность поэтической метафоры, конкретность собственной судьбы воздействуют на читателя почти физически: «Пока я полз, и руки в кровь царапал,/ Или бежал в атаку на врага,/ Здесь время шло, обрушиваясь на пол,/ Кусками штукатурки с потолка». Здесь мы имеем дело непосредственно с поэзией прожитой, прочувствованной, выстраданной, в основе которой лежит не только воображение, а биографический материал. Ведь Александр Иосифович воевал, освобождал Бухенвальд, был ранен в городе Нейсе.

Александр Иосифович Немировский писал не словами, а чувствами и переводил с разных языков – не слова, а мысли. Живой отклик любителей поэзии вызвали его сборники «Свиток», «Военная память», «Погружение», «Год стиха» и другие. Последний сборник, который автор успел составить, называется «Зазимье». Сейчас он готовится к печати.

«Непонятный и странный/ Совершил я побег,/ В этот дом деревянный,/ Что похож на ковчег». Эти строки, написанные в 1971 году, теперь, после кончины поэта, приобретают несколько другой смысл. Но хочется верить, что в круговороте бесконечности, он не среди, не между, а везде.