Бедный Яузский бульвар

Есть родина большая, малая, новая, бывшая и историческая. Ну, бывшая и новая – она у эмигрантов, конечно. Или жертв развала государства. Жителей новых пространств, какого-нибудь, извините за бранное слово, СНГ. Историческая, полагаю, не только лишь у евреев. Просто Израиль в данном случае наиболее очевидный для России пример, страна, которой давно уже пора присоединиться к РФ. В Израиле даже русские скинхеды есть – чем не Россия? Ну, жарко, так и у нас в Краснодарском крае не холодно.

Я, впрочем, сейчас все же о большой и малой. Как там у, если не ошибаюсь, Тургенева? Человек может с жаром говорить о чем угодно, но с аппетитом – только о себе. Поэтому, открывая книгу – ну, например, большую энциклопедию о Москве Михаила Вострышева, – первым делом нормальный человек ищет в ней слова о тех местах, где жил или живет. Малая родина. О себе, о родных местах своих говоришь с аппетитом, читаешь особенно внимательно. Замечаешь неточности, ошибки, замечаешь то, что упустил автор. Если так Вострышев обошелся с Яузским бульваром и Яузской улицей, значит, и в иных местах могут быть погрешности. Что, признаемся, совершенно нормально. Проще объять необъятное, чем избежать ошибок в энциклопедиях. Или не сказать то, что другому покажется важным. Или привести не ту, менее удачную, на взгляд рецензента, версию чего-либо. Так что книжка Вострышева – и нужная, и полезная. А неточности можно учесть в следующем издании.

Я вот, например, много читал о Венедикте Ерофееве (тоже в каком-то смысле моя малая родина, писатель слишком, до боли, духовно и душевно близкий). Так вот, читал я о нем много. И обязательно что-нибудь находил – неточности, упущения, обязательно находил. И дело тут не в текстах, тексты по большей части были хорошие. Просто – малая родина. Она ближе всего на свете. И другой человек всегда что-то не то о ней говорит, что-то упускает, чего-то не видит. А что касается фактических ошибок, они есть и будут всегда. Я тоже много писал о Ерофееве и тоже наверняка помимо упущений или интерпретаций, кому-то не близких, допускал прямые фактические ошибки. Я вот и Тургенева сейчас процитировал по памяти, наверняка неточно. Впрочем, потому и не закавычивал. И еще. Знаете, что самое смешное, что я люблю больше всего? Опечатки в статье про опечатки, фактические ошибки в фельетоне про фактические ошибки и т.д. А иначе бы было скучно не только жить и писать, но даже и читать, и редактировать.

Что до книжки Кусова о русских чертежах, я тоже, конечно, первым делом стал искать там знакомые и любимые с детства названия... Впрочем, там и прочее хорошо.