Фото Reuters
Я принадлежу к людям, чьи взгляды сформировались после перестройки. Мои родители принадлежали к творческой элите и всегда были в отчетливой оппозиции к советскому режиму. Я в известной степени разделяю их убеждения.
В середине 90-х моя семья эмигрировала из России в Израиль. Причины, приведшие к отъезду, были разные. В первую очередь экономические факторы, конечно же. Плюс желание посмотреть мир. А еще – угрозы московских силовиков, которые пытались отнять бизнес у моей мамы. Тогда я был в призывном возрасте, шла чеченская война, и рисковать не хотелось. Все как будто само по себе сложилось. Нельзя сказать, что была какая-то «последняя капля». Или просто не хочу вспоминать.
Первое время я отчаянно учил язык, чтобы найти работу, семья была местом покоя, в котором я укрывался от непонятной новой реальности вокруг. Иногда приходилось браться за что придется, лишь бы платили. Новые друзья помогали как-то понять страну. Спустя 3–4 года на работе я познакомился со своей будущей женой.
На тот момент я уже достаточно обжился: повышал квалификацию, снимал квартиру, получил должность в крупной компании. Я очень горжусь этим. Не многие русские эмигранты могли поддерживать такой уровень жизни. Но когда у нас с женой родился сын, пришлось снова задуматься о переезде. Это было в начале 2000-х, во время первой каденции Ариэля Шарона. Страна переживала трудности, то и дело что-то нехорошее случалось. Вы же понимаете, что в Израиле, мягко говоря, не все спокойно. Здесь реальные боевые действия: людей расстреливают, взрывают, жгут. Политическая обстановка в Израиле – то, от чего не скроешься ни ночью, ни днем, особенно в то время, когда во вторую интифаду автобусы взрывались каждый день.
Теперь мы живем в Мюнхене. Большую часть накопленного за годы жизни в Израиле мне удалось конвертировать, вложить в новую жизнь. В этом, наверное, одно из главных отличий от нашей эмиграции из России. Мы ничего не потеряли финансово. Я смог найти схожую с прежней должность в немецкой строительной компании, мы сняли достойную квартиру. В конечном счете с облегчением вздохнула даже моя жена, которая вначале очень опасалась переезда.
Мир Европы отличается от Израиля и, конечно же, отличается от России. В первую очередь здесь ты не находишься в постоянном физическом напряжении. То есть ты не опасаешься, что тебя могут убить на улице, арестовать или отнять бизнес. Здесь интересно читать и смотреть о политике. В СМИ ведутся реальные дискуссии.
Находиться в постоянной конфронтации с властью, бороться с ней – для российской интеллигенции это элемент самоидентификации, вы все время в состоянии войны. В Европе существует и анархизм, и экстремизм. Но это совсем не то же самое, что кухонное советское диссидентство. Мой сын, к примеру, пока еще подросток, анархист до мозга костей. Чуть позже я обязательно заставлю его прочесть Солженицына, Алексееву, Лимонова. Какие выводы он сделает – это отдельный вопрос, отдельная тема…
Не думаю, что эмиграцию можно сравнивать с шагом в пропасть. Сложно, да. Но все зависит от человека. Вообще надо изживать из себя совок. Дико ориентироваться на парадигмы: уехал – предал родину, уехал – уже не вернуться. До революции русские свободно и без лишних сантиментов перемещались по Европе. Достоевский вполне комфортно себя чувствовал, работая в Германии, – он же не стал от этого менее русским?
И в Израиле, и в Европе человек с российским техническим образованием сравнительно легко может найти постоянную хорошо оплачиваемую работу и жить в покое и комфорте. При этом, конечно, меньше шансов открыть свое прибыльное дело, сделать политическую карьеру или прославиться как художник или писатель (особенно трудно последним, языковой барьер после Набокова и Бродского мало кому удалось успешно преодолеть). Хотя…
При этом люди вроде блогера Антона Носика вернулись в Россию, потому что в эмиграции им стало скучно и они поняли, что в своей стране у них больше возможностей. Но эти возможности, как мы знаем, сопряжены с большим риском, проистекающим из взаимодействия с властью. Проще говоря, сделать можно больше, но и риск все потерять куда выше. Опять же в последнее время в России стало просто сложно жить, не соприкасаясь с нарастающей реакцией и откатом в абсурдное прошлое.
Эмиграция не ведет к изоляции. Разумеется, бывают случаи, когда после переезда вы замыкаетесь в съемной квартире на окраине города без родственников и друзей. Но только когда вы сами не знаете, чего хотите. В подобном случае я бы не рекомендовал никому никуда переезжать.
Безусловно, тяжело отрываться от корней. А так – всюду люди живут. И это бесценный опыт, который, на мой взгляд, нужен каждому. Чтобы понять, где ты хочешь жить, надо сначала попробовать пожить в разных местах. Для европейцев это нормальная ситуация, никаких драм они из этого не делают, и я согласен с таким отношением.
Андрей – 39 лет, сотрудник
строительной компании (Германия).
Ольга Соловьева 
Дарья Гармоненко