Александра Самарина. Важным политическим событием минувшей недели стала публикация выступления заместителя главы президентской администрации Владислава Суркова, сводившегося к публичной поддержке идеи двухпартийной системы. Почему Кремль остановился именно на этом варианте партстроительства? На этот вопрос «НГ» отвечают известные политологи и политики.
Павел Крашенинников, председатель комитета ГД по гражданскому, уголовному, арбитражному и процессуальному законодательству
Скорее всего здесь речь идет о двухпартийной системе, которая была бы во власти. У нас в парламенте могут появиться 2, 3 или 4 партии. Однако представители власти, естественно, поддерживают структуры, которые не были бы оппозиционными. Но здесь уже не зависит от государственных мужей – будет ли там (в Думе. – «НГ») оппозиция или нет. Это зависит от граждан. Вряд ли возможно будет обойтись без оппозиции: 7 или тем более 8% голосов избирателей – даже если сильно стараться, вряд ли можно куда-то спрятать.
Виктор Кузнецов, зампред комитета Госдумы по вопросам местного самоуправления
Двухпартийная система – лишь отражение тенденции по консолидации бизнеса под администрацией Кремля. Но подавить это влияние капитала и политически монополизировать его очень сложно. Очередной всплеск противоречий может возникнуть уже через год: по прогнозам, только 12% действующих депутатов-единороссов войдут в списки ЕР на выборах Госдумы. Это шок! Нереализованных амбиций будет масса. А новая структура вполне может их всех включить.
Глеб Павловский, советник главы администрации президента РФ
Партийная система – вовсе не закрытый клуб для двух партий. После нескольких избирательных циклов обе ведущие структуры становятся партиями власти, даже когда одна из них находится в оппозиции. Но за пределами ЕР избиратель департизирован и может стать добычей социал-популизма, в том числе и радикального. У нас с большим опозданием возобновилось проектирование партий. Есть выраженная внятная мечта о двухпартийной системе И когда Сурков говорит, что предпочтительнее двухпартийная система, это не означает, что он призывает запретить другие структуры. Он хотел бы, чтобы после следующих выборов сформировались две сильные партии.
Алексей Митрофанов, член высшего совета ЛДПР
Чиновники понимают, что вторая структура, хотя и будет формально находиться в оппозиции, не захочет уничтожать систему – она часть власти. Кремль хочет сохранить систему, но родить ее в пробирке. Второй должна быть партия, возникшая естественным путем: иначе система рассыплется при малейших изменениях.
Владимир Плигин, председатель комитета Госдумы по законодательству
Поскольку всегда говорят о доминанте одной партии, то скорее всего говорилось о том, что на этой стадии нужна как минимум вторая большая политическая сила. Но это совершенно не значит, что есть установка на формирование совершенно строго определенной партийной системы. Думаю, этим дело не ограничится. Всегда будут партии, которые будут выходить за пределы понятий «левый» и «правый».
Алексей Макаркин, заместитель гендиректора Центра политических технологий
Нужно было что-то делать с электоратом, который не хочет голосовать за партию чиновников, но ничего не имеет против президента. Поэтому Кремль вынужден создавать новую политическую реальность в пределах возможного. Не думаю, что новообразование будет второй партией власти, скорее – четвертой парламентской структурой. И потом: каково чиновнику, особенно региональному, решить – кого поддерживать? Ему бы в двух партиях разобраться.
