Т.Фельгенгауэр― Здравствуйте. Это программа «Особое мнение», меня зовут Татьяна Фельгенгауэр и я рада приветствовать в этой студии главного редактора «Независимой газеты» Константина Ремчукова. Здравствуйте, Константин Вадимович.
К.Ремчуков― Здравствуйте.
Т.Фельгенгауэр― С прошлого понедельника у нас, в принципе, остались все те же самые темы. Будет у нас сериал с вами. Всё в развитии, а, главное, всё так, как мы с вами и обсудили. Ниже 37-ми уже нефть, всё как всегда – это первые новости во всех СМИ. Вы говорили в понедельник, что, в принципе, такой вариант не просто возможен, а можно было бы к нему и подготовиться. Ну что? Слушают, не слушают? Готовятся, не готовятся? Или опять для всех это будет неожиданность кроме нас с вами, потому что мы каждый понедельник предупреждаем?
К.Ремчуков― Нет, мне кажется… Ну чего? Мы ж не злорадствуем по поводу того, что. Да?
К.Ремчуков― Хочется отметить… Я в субботу на Интерфаксе увидел (даже скриншот сделал) заявление министра финансов России Антона Силуанова. Он допустил, что в 2016 году цена на нефть в отдельные периоды может опуститься до 30 долларов за баррель. Это мы тоже говорили неделю назад.
Далее. Я говорил очень важную мысль, которую максимально хочу убедительно донести до руководства страны, которое очень часто оперирует категориями макроэкономической стабильности, не понимая, что макроэкономика является краткосрочным, по существу, фактором для роста и развития. Очень важным, но это такая, банальная вещь. Там бюджетный дефицит должен быть небольшим, там желательно не больше 3%, способы финансирования этого бюджетного дефицита…
Но когда основные параметры бюджета формируются за счет факторов, на которые вы не в состоянии воздействовать (макроэкономических), да? Цены на нефть – ну, нет у вас возможности воздействовать. Так называемые экзогенные факторы. То лучше сосредоточиться на тех факторах (они называют в науке «эндогенные», внутренние), на которые вы можете воздействовать.
И вот тут я говорю, что микроэкономика – это то, что зависит от правительства. Вы засучите рукава и работайте над микроэкономическими предпосылками долгосрочного экономического роста и развития. А экзогенные факторы, связанные с ценой на нефть, — ну, конечно, как-то будем к ним приспосабливаться.
И вот Силуанов говорит тоже в субботу «Не успели мы принять бюджет, видим, что ситуация с макроэкономикой меняется». Он фактически подтверждает, что макроэкономическая ситуация меняется так быстро, что, приняв бюджет и рассмотрев возможные сценарии цены на нефть в 50 и 40 долларов (условно говоря, в пятницу Дума), а в субботу министр говорит «Ребята, не 40 и не 50, а может быть 30». То есть с этой точки зрения я думаю, что мы правильно понимаем то, что происходит в мире.
Что еще тут надо сказать? Именно из-за того, что Россия – это маленький такой островок в глобальном экономическом океане, то нужно понимать, что вот эти приливы и отливы глобальной экономики – они могут как отрицательно, так и положительно сказываться на нашей экономике. Вот, положительно было, когда везло с ростом цен на нефть после 2003 года. Пошло, пошло, пошло, все сказали «Россия встает с колен». Но выяснилось, что за эти годы с нефтяной иглы-то не слезли, и вообще всё вставание с колен в экономическом смысле было обусловлено хорошей конъюнктурой на сырье.
Но поведение финансовых игроков на этом гигантском рынке – оно… Все знают, как надо вести себя, никто не знает, когда наступит тот момент, когда надо вести себя так. Это слишком большое количество денег (я говорил, совокупные финансовые активы – это 200 триллионов долларов) – это даже нельзя вместить в сознание, представить, сколько это долларов, чтобы можно было чего-то говорить определенное.
Но! Теория подсказывает, что, вот, цена на нефть падает, доллар укрепляется, происходит отвод финансов из развивающихся рынков. Там, где считается, институты недостаточно крепки, поэтому денежки оттуда выводятся и вкладываются в развитую экономику с ничтожной доходностью, а иногда даже совсем без доходности как в Швейцарии если люди хранят деньги – они даже платят за наличие денег на счетах.
Но! В тот момент, когда доллар укрепляется настолько, что активы развивающихся рынков, номинированные в национальной валюте, становятся выгодны для покупания, может поступить сигнал и сказать «А вот теперь мы рекомендуем покупать активы на развивающихся рынках».
Ну, условно говоря, вы живете при курсе 30 к одному. Предположим, что ваша зарплата в долларах, 10 тысяч долларов вы в месяц покупаете. Какой-то актив стоит 300 тысяч – ну, предположим, квартирка, маленькая квартирка для вас. Вы – маленькая «женщинка», у вас будет маленькая квартирка как у Кума Тыквы, из 118-ти кирпичей.
И вот вы, получая свои 10 тысяч, за 300 тысяч хочется купить, но не так. И вдруг, вот, доллар укрепляется, национальная валюта слабеет и коморка кума Тыквы, стоящая 300 тысяч, при курсе, предположим, 80 доллар будет стоить, и вы вдруг понимаете, что за 300 тысяч вам не надо тратить всю свою десятку, которую вы заработали (10 тысяч долларов), а вы можете купить ее намного дешевле. Вы можете потратить меньше 4-х тысяч долларов, и вы покупаете коморку кума Тыквы. 4 на 8 – 320, и еще у вас на мебель остается. На мебель, на вашу единственную раздвижную roll-out bed.
Вот так происходит со всей ценой активов развивающейся страны. Чем крепче доллар, чем ниже цена на наши сырьевые ресурсы, тем наступает момент, когда на доллары выгодно покупать активы в развивающихся рынках.
Как только несколько влиятельных финансовых институтов сделает заявления, что наши аналитики считают, что сейчас можно купить активы в России или в Индии, или в Бразилии, потому что выгодно, то люди начнут вкладывать и покупать. Как только начнет предъявляться спрос на наши активы, цена на активы будет расти, начнет меняться ситуация. Она опять, она не потому, что мы тут что-то сделали в этом смысле, но такой, вот, переход тоже возможен экономики. И я думаю, что те темпы укрепления доллара, которые сейчас происходят, вполне возможно, приведут быстрее, чем многим кажется, к тому, что цены, номинированные в национальной валюте, станут привлекательны для держателей долларовых активов.
Т.Фельгенгауэр― Смотрите, что говорит глава ЦБ Эльвира Набиуллина. Мы ее обычно хвалим. Тут она дает советы и вообще рассказывает свое видение того, что происходит. Ну, вот, что волнует россиян, такого, среднестатистического обыкновенного россиянина?
Центробанк старается снизить инфляцию в стране, чтобы граждане могли строить планы на более длительную перспективу, и говорит Эльвира Набиуллина в эфире Первого канала буквально следующее: «Есть привычка у россиян смотреть за курсом, и свои сбережения мерить иногда в валюте. Но мне кажется, происходит постепенная адаптация сознания у многих граждан, люди зарабатывают в рублях и, в основном, тратят деньги в России на товары, цены на которые выражены в рублях. Поэтому показатель инфляции, на мой взгляд, имеет гораздо большее значение и бóльшую важность в жизни каждого человека».
К.Ремчуков― У нас завтра выйдет подшапочная статья в газете, главная статья, посвященная анализу вот этого высказывания. И есть несколько аспектов. Первое, электроника, ну, импортная электроника – нельзя сказать, что она не отражает в себе изменение курса рубля. Значит, всё, что мы потребляем как импортный товар, всё стало стоить намного дороже. Просто, первое, электроника. Второе, лекарство. Третий пункт – он относится… Значит, импорт, бытовая техника, продукты питания. Если их нет (продуктов питания откуда-то) и они возвращаются в те сегменты рынка, из которых импорт из стран, против которых мы объявили санкции, был закрыт, то вновь прибываемые товары всегда дороже, чем это было. Ну, просто каждый это знает и статистики очень много, статистики на этот счет.
Лекарства. Вымывание дешевых лекарств просто на десятки процентов, потому что всё становится дороже, даже несмотря на то, что более половины лекарств отечественного производства. Тоже как-то сопоставительно.
Дальше еще один такой вопрос. Вот, относительно тех россиян, которые ездят за границу, которые покупают импортную одежду и всё. Ну, я понимаю, что всё больше и больше становится модным в нашей стране с пренебрежением относиться о миллионах людей. Началось, как бы, с такого троллинга и глумления, что им устрицы из-за Крыма теперь придется не есть и сыр, а сейчас уже, видите, как-то быстро перешли, что и не замечают нормальные-то люди обменного курса. Но в первое полугодие этого года 8 миллионов россиян выезжали отдыхать, что было на треть меньше, чем годом ранее. Значит, на треть – это 2 с лишним. Значит, в год получается у нас… Год назад было, выезжало где-то 21 миллион, сейчас порядка 15-16 миллионов.
Это что, не граждане нашей страны? Ну, кто может позволить о такой группе людей, которые потребляют такой вид потребления как туризм, как отдых за границей, и вдруг так сказать «В общем-то, вы в меньшинстве и нас не интересуете»?
Т.Фельгенгауэр― Так турецкие овощи-фрукты – это не хамон и пармезан.
К.Ремчуков― Нет, я в данном случае имею в виду другое. Отношение к тем…
Т.Фельгенгауэр― Ну, то есть огромное количество людей это на себе почувствуют.
К.Ремчуков― Нет, вообще разве можно о десятках миллионов людей (там полтора десятка) говорить «Нас не интересуют ваши привычки потребления»? Ну, это же и был тот самый средний класс, который был двигателем развития и перемен в России. И его привычки к потреблению лежали в основе той динамической модели, которая была в России даже вот в эти годы, которые базировались на высоком росте цен на сырье. И сегодня говорят «Плевать. Забудьте, откажитесь». Ну, как отказаться от техники? Как отказаться от отдыха? Как отказаться от лекарств? Как отказаться от туризма? Можно же не в Турцию ездить, можно ездить, например, в Рим или в Барселону, или в Париж, ходить в музеи. И есть огромное количество людей, которые копили деньги для того, чтобы так провести свой отпуск.
Много людей эконом-классом летают в Швейцарию или во Францию в горы. Вот, зимой когда летишь в самолете, видишь: они, как правило, там треть состава этих веселых туристов, возвращающихся из Альп, они в гипсе – у них или рука, или нога, они веселые, смеются там. Из Новосибирска, откуда-то из Иркутска. Ну а беседуешь, и они говорят, что «Да, вот, копили всей семьей, нашли 3-звездный отель, великолепно катались». Им отказывают.
Я бы не стал так говорить. Ну, просто это неполиткорректно, это первое. Второе, мне кажется, это не совсем научно обосновано, поскольку наука подсказывает, что каждые 5% снижения… Наука, ну, статистические наблюдения по разным типам экономик подсказывают, что каждые 5% снижения курса национальной валюты приводят к росту на 1% уровня инфляции.
Вот, у нас на 60% рубль потерял в стоимости, на 12%, только если б это был единственный фактор, у нас должна увеличиться инфляция. У нас инфляция в годовом выражении примерно столько же. Значит, с чисто математической логики очень высок удельный вес среди факторов, определяющих уровень инфляции, именно валютного фактора. Поэтому я с уважаемой Эльвирой Набиуллиной не согласен, ну, я говорю, даже не по существу нашего потребления, а по существу того, что вы можете отрицать высокомерно привычки к потреблению и право на потребление 10-ти, 12-ти, 15-ти миллионов. Опять вы делите на, вот, классово близкие нам люди, которым плевать на этот доллар… Но это именно классово близки люди – они же и будут страдать, они и страдают от этой инфляции.
Поэтому сейчас мы возвращаемся, наверное, к теоретическим вопросам борьбы с этой инфляцией. Если Набиуллина считает, что сокращение спроса является единственным фактором борьбы с инфляцией, то, мне кажется, она ошибается, потому что факторы, которые связаны с предложением, в том числе и с ростом цен естественных монополий, они также серьезно влияют на уровень цен. Это тоже бытовое наблюдение.
Но естественных монополий рост тарифов утверждает правительство. То есть правительство своей рукой, своим решением, своим голосованием, своим постановлением определяет, что вот эта естественная монополия в следующем году на 9% увеличит свои тарифы, эта на 4%, эта там на 12%. И мы видели, что в течение всех этих последних 16-ти лет это делалось опережающими темпами, даже подчас по отношению к инфляции.
И вот эти факторы, которые влияют на рост цен, мне кажется, более существенны, чем ограничение потребления.
Т.Фельгенгауэр― Ну, про работу правительства мы с вами в этой студии говорили неоднократно. Но нам же Дмитрий Медведев буквально на днях объяснил, когда давал интервью журналистам, он сказал, что у нас вот там роли распределены – есть плохие парни, хорошие парни. Вот вам хороший парень. Не очень, правда, понятно, как это вообще можно расценивать из уст премьера, но…
К.Ремчуков― Вы знаете, это всё вот там интервью – особый жанр, нужно хорохориться, нужно выглядеть таким, молодцеватым и быстро соображающим. Я это даже не беру.
Меня больше тревожит очевидное отсутствие логики в словах крупных наших руководителей. Например, я слышал высказывания Путина, я слышал Медведева, я слышал министров. Высказывания сводились к следующей логике: «Уважаемые товарищи, фундаментальные факторы российской экономики отличны, они не вызывают у нас тревог». Но когда ты видишь, что у нас происходит падение производства промышленного, снижение ВВП, снижение реальных доходов, то логика, с моей точки зрения, отсутствует в чем? Что вы назвали фундаментальными факторами, а другие факторы вы назвали не фундаментальными. Так вот не фундаментальные факторы рулят. Они определяют падение. Если у вас фундаментальные факторы так хороши, то вопрос: почему не фундаментальные факторы перевешивают значение фундаментальных факторов? Может быть, тогда вы обратите внимание свое на нефундаментальные факторы? Почему фундаментальность нефундаментальных факторов оказалась намного сильнее вот того, что вам нравится? Вам нравятся золотовалютные запасы – вы говорите «фундаментальные», вам нравится отсутствие государственного долга – да, действительно, у нас там в районе 11%. Это фундаментальный фактор? Фундаментальный.
Но когда падает экономика, вы посмотрите, что же ее ведет вниз, ну, помимо цен на нефть? Каковы условия для ведения бизнеса? Какова система судебных решений и издержек?
Почему Путин в своем послании говорит, что из 200 тысяч заведенных уголовных дел 83% развалилось? 83% из 200 тысяч. Ну, тогда вопрос возникает. Он же не сказал… Если б он сказал «Я требую каждого следователя, который таким образом завел уголовное дело, которое развалилось, а они отжали бизнес и люди вышли из этого бизнеса, расследовать, наказать. Задача прокурору – ты око государево, давай всё это делай. И мы сделаем так, чтоб не повадно было». Но он же этого не сказал, он просто, ну, вот, как в режиме нашего «Особого мнения» попенял, что «Друзья мои, посмотрите, какую мне статистику дали: 200 тысяч, 83% и вообще ушли из бизнеса эти люди». Это не фундаментальный фактор у них. 200 тысяч людей, после того как на них завели уголовные дела, они перестали заниматься бизнесом. Конечно, это не фундаментальный. Как сравнить с золотовалютными запасами? Но экономика падает.
Поэтому, вот, мне кажется, наши власти не понимают, что так называемые нефундаментальные факторы, на самом деле, являются самым главным тормозом России. И не поможет России экономически расти даже возвращение высоких цен на сырьевые ресурсы, потому что главный барьер – это нефундаментальные факторы.
Т.Фельгенгауэр― Еще один сюжет, который развивается всю эту неделю, это расследование Алексея Навального, его Фонда по борьбе с коррупцией в отношении сыновей Генпрокурора Чайки. Юрий Чайка ответил, в газете «Коммерсантъ» появилась…
К.Ремчуков― На запрос.
Т.Фельгенгауэр― Нет, вот, как раз на запрос не ответил. Суд сказал, что неподсудность, значит, там вот какая-то, что-то не совпадает. А, вот, в газете «Коммерсантъ» решил развернуться, много всего написал. Текст, в котором прозвучало имя Вильяма Браудера несколько неожиданно. Говорит, что, вот, он заказчик, и стоящие за ним спецслужбы. Выглядит, ну, на мой взгляд (это мое оценочное суждение), как-то довольно странно вся эта статья. Ну, наши слушатели очень много вопросов задают именно по этой истории, как вы расцениваете реакцию господина Чайки, считаете ли вы, что Владимир Путин решил Генпрокурора не сдавать пока? И можно ли говорить о том, что в прокуратуре царит паника и они, просто вот, пытаются хоть как-то хоть что-то сказать?
К.Ремчуков― У меня в последнее время любимый анекдот… Если знаете, то всё равно выслушайте. Он звучит так. Ветеринар приходит к терапевту на прием. Терапевт смотрит на ветеринара и говорит «Что вас беспокоит?» Ветеринар отвечает терапевту «Ну, коллега, так любой может».
Вот, понимаете, конечно, ветеринару тяжелее, когда собака и корова не скажут ему, что у меня там под печенью чешется или болит что-то. Вот так ответить, как ответил Чайка, так любой может. И про американские разведки, и про Браудера.
Я, конечно, огорчен таким ответом, потому что, ну, все-таки же, это Генеральный прокурор, и в «Коммерсанте» первая полоса, внимание к скандалу. Без доказательств. Если бы это суждение его или это мнение было подкреплено «Вот смотрите, вот депеша ЦРУ Браудеру со счетами и со всей вот этой информацией»... Потому что он же говорит о чем? О том, что многим государствам не под силу собрать такую информацию. Значит, это такие.
Ну, это можно говорить так, но вот это так, вот это смотрите, вот почта, вот Браудер передает Навальному, вот это Браудер получает от ЦРУ, вот это разведка другого недружеского государства в Кипре допросило вот это, вот этот человек дает нам показания и вот свидетельство его встречи и так далее. Тогда это получается ответ, ну, взрослых людей, да?
А так сказать, что «Ну, вот это, наверное, иностранные разведки меня атакуют с помощью Браудера» — для меня это не звучит убедительным, потому что я высказал на прошлой неделе гипотезу и за эту неделю только укрепился, имея какую-то информацию, что это борьба за пост Генерального прокурора, который в июне должен быть… Фигура Генпрокурора должна быть предложена Совету Федерации президентом. И кто этот будет человек? Потому что в следующий цикл, в следующие 5 лет некоторые властные круги хотят, чтобы этот человек был ближе к ним. А мы видим…
Т.Фельгенгауэр― А Алексей Навальный здесь инструмент этой борьбы?
К.Ремчуков― Может быть инструментом, может быть совпадением, может быть, как Навальный говорит, что он сам всё это дело расследует и мы всё это дело там вывешиваем. Не важно. Но я вижу более практические вещи. И в прошлый раз я говорил, и сейчас говорю: раз в 5 лет, примерно за полгода до назначения начинается атака. При этом эта атака каждый раз уже учитывает особенность Путина как характера: он никогда не поступает со своими соратниками плохо в моменты атаки, но потом, какое-то время спустя, он может увольнять людей, но так, чтобы разводить эти вещи.
Вот, может показаться, что эта атака на Чайку началась за полгода с тем, чтобы сейчас он его не сдал, но за полгода накопится такое общее негативное разочаровывающее впечатление о нем, что он возьмет и предложит кого-то другого.
Но тут еще раз надо понимать, я так понимаю, что защита Чайки строится таким образом, что «Ко мне как Генеральному прокурору претензий нет. Есть претензии к бизнесу моих совершеннолетних детей». При этом претензии, в целом там чем они занимаются и как там вопросы моральные, патриотизма, гражданства, инвестиций за границу, это оставляем на сторону эмоциональных людей. А содержательных вопроса два… Опять повторяю, я ждал в течение недели ответа на них. Причастен ли младший Чайка к убийству человека в Красноярске или не причастен? Вели ли совместный бизнес с компанией, которая принадлежала кому-то из Цапков, структуры младших Чаек? Потому что как раз, вот, когда этот скандал открывался, нашли повешенным адвоката известного довольно-таки в Москве.
Т.Фельгенгауэр― Да, в Сити.
К.Ремчуков― В Сити, да? И тоже. Нашли повешенным. Кто-то говорит «Мы его видели. Да, у него были проблемы финансовые, но вообще такой, энергичный парень. А, может быть, его повесили?» До тех пор, пока кто-то не скажет недвусмысленно, судмедэкспертиза не докажет, мы… Ну как? Можно, конечно, взять эту версию, что нашли повешенным, но потом мы часто узнаем, что правоохранительные органы специально дают недостоверную версию с тем, чтобы успокоить преступника. Преступник думает «Ну всё, следствие пошло по ложному пути. Он повесился». Записки не нашли и так далее.
Поэтому я бы хотел, чтобы вот здесь, на вот эти вопросы были даны ответы. Вели ли бизнес? Тогда это будет предмет для разговора. И имеют ли отношение к гибели людей? Потому что в противном случае получается, что если не будет это доказано, то здесь много плохого. И говорить, вроде, не хочется, что ты причастен, потому что это напоминает тогда логику претензий к Ходорковскому, потому что я слышал от высокопоставленных людей логику такую: «Ну что вы считаете, Ходорковский как владелец Юкоса не заинтересован, что ли, был в убийстве мэра Нефтеюганска? Ну что вы? Ну ладно. Ну, бросьте. Ну, что вы как дети рассуждаете. Это же ему было. Ну что? Неужели там какому-то начальнику Службы безопасности это более выгодно, чем владельцу?» Вот, логика примерно такая, бездоказательная – она исходит из, как бы, такого здравого смысла. Но и здесь надо тогда смотреть, кто что сделал.
Но в этом направлении очень мало было пройдено за неделю, а сегодняшнее интервью меня огорчило таким, огульным суждением, что не было подкреплено доказательствами.
Т.Фельгенгауэр― Предвосхитили вы мой вопрос про Михаила Ходорковского. Ну, даже не мой, а нашего слушателя.
К.Ремчуков― А как надо говорить, предвосхИтили или предвосхитИли?
Т.Фельгенгауэр― ПредвосхИтили.
К.Ремчуков― ПредвосхИтили?
Т.Фельгенгауэр― Да.
К.Ремчуков― ПохИтил, предвосхИтил.
Т.Фельгенгауэр― Свет77 спрашивает у вас: «Какой вы видите политический смысл наезда на Ходорковского? Неужели, он опасен для власти?»
К.Ремчуков― Да, я думаю, что Ходорковский опасен для власти. Ну, для нашей власти все опасны. Вот, какие-то люди с плакатами, которые выходят в День Конституции, они тоже опасны.
Т.Фельгенгауэр― Да боже мой, Сатарова и то посчитали опасным.
К.Ремчуков― Да. Нет, ну, я думаю, что главное вот сейчас… Я много думаю, почему так нерационально ведет себя власть, и понимаю, что для них самое важное… Вот, по крайней мере, я так для себя определяю. Самое главное, что власть решила не допустить, это телевизионной картинки массовых скоплений протестующих людей с тем, чтобы не дать основания для Запада прокричать «В России началась цветная революция, люди хотят сбросить режим. И давайте всячески поддерживать». Мы видели, так во многих случаях действовали западные медиа.
Поэтому при относительной свободе любого не экранного медиа… На «Эхе Москвы», да, слушают, да, слушают больше, чем читают, скажем, газет. Но всё равно это слушают. А, вот, картинки – нет. Вот, телевизионная картинка…
Поэтому мне кажется, что уровень зачистки телевизионных каналов на порядки выше, чем всех других медиа.
С другой стороны, под корень жестко выкорчевывается сама мысль человека выйти попротестовать, потому что уже фактически запрещены, вот, все уличные формы. И возвращается режим пятилетней давности до Болотной (у нас тоже завтра будет редакционная на эту тему), когда по поводу 31-го числа, вот, Лимонов выводил своих сторонников.
Т.Фельгенгауэр― Триумфальная площадь, да.
К.Ремчуков― Их сразу крутили, их сразу били, они получали 15 суток. Но с тех пор произошло существенное изменение – 15 суток заменены на возможность уголовного наказания. Это очень серьезное законодательное ужесточение режима несанкционированных митингов, демонстраций и протестов.
Поэтому… Зачем происходило такое ужесточение? Затем, чтобы демотивировать людей от выхода на эту улицу. Зачем это делается? Для того, чтобы никто не мог сказать, что в России есть значительная масса людей, которые хотят смены режима вот таким революционным путем. При этом мирная революция, не мирная… Слово «революция» само по себе становится основанием для того, чтобы заподозрить кого-то в том, что он хочет насильственно свергнуть существующий общественный строй.
Т.Фельгенгауэр― Ну, тот же Михаил Ходорковский говорит, что мирная революция – это неизбежность.
К.Ремчуков― Вот, я говорю, поэтому ему тут же навешали совсем… Ну, во-первых, тут уголовное дело, а, во-вторых, рассматривают, не являются ли его эти высказывания призывом к насильственному свержению строя. При этом в мирной революции «мирное» не слышится, а «революция» остается. Вот.
Поэтому революционеры – конечно, у нас-то в народе эта тема популярна. Революции все хотят, потому что революция – это иллюзия того, что каким-то волшебным образом ты будешь на гребне успеха и революционной смены собственности, и позиции. И если ты сейчас вполне себе неудачник по жизни, то на революционной волне ты можешь стать комиссаром, тебе выдадут кожаную тужурку, штаны галифе и маузер. И ты будешь вершить судьбы людей, и все комплексы неудачника, которые в тебе аккумулировались за эти годы, ты сможешь реализовать, строя новый, как утверждают, более справедливый мир.
Более справедливый мир, с моей точки зрения, возможен только на пути тяжелой систематической умной работы населения страны вместе с умным правительством, которое правильно понимает, как создавать стимулы для развития, чтобы на этом развитии росло потребление. А когда потребление на основе доходов будет расти, то люди будут становиться менее склонны именно революционным образом менять свое место в жизни. А место в жизни будут менять на основе повышения квалификации и знаний.
Т.Фельгенгауэр― Что-то, кажется, с нулевого до десятого года мы потеряли много времени, потому что с потреблением-то, вроде, было всё неплохо в стране.
К.Ремчуков― Но потом стало опасным.
Т.Фельгенгауэр― Продолжим в следующий понедельник. Спасибо большое. Это было особое мнение Константина Ремчукова, эфир для вас вела Татьяна Фельгенгауэр. Всего доброго.
К.Ремчуков― Спасибо вам.
Андрей Гусейнов 
Дарья Гармоненко 
