Как Китай постоянно подчеркивает, на небе может быть только одно солнце, и это солнце будет китайским

Т.Фельгенгауэр― Здравствуйте! Это программа «Особое мнение». Меня зовут Татьяна Фельгенгауэр. И я рада приветствовать в этой студии главного редактора «Независимой газеты» Константина Ремчукова. Здравствуйте, Константин Вадимович!

К.Ремчуков― Добрый вечер.

Т.Фельгенгауэр― Во всей этой сложной ситуации вокруг Сирии, США, России, сегодняшнее заявление главы МИД Франции. У вас есть ощущение, что кто-то кого-то провоцирует, если да, то кого?

К.Ремчуков― Нет, если честно. Не буду вам подыгрывать, не скажу, что у меня есть ощущение, что кто-то провоцирует. Никто не провоцирует. Все решили играть свою игру. Из-за того, что какой-то порядок вещей в мире, связанный с более сильной волей, навязываемой американцами своим союзникам, начал меняться, Обама в конце своего срока решил не подрывать свою Нобелевскую премию мира и репутацию неагрессивного политика. Это проявляется во внутренних распрях в Вашингтоне. Госдепартамент ссорится с Министерством обороны. Появляются периодически письма и петиции военнослужащих, которые то хотят подчиняться, то не хотят. Чиновники сообщают, что они не согласны с выработанным курсом.

Мне кажется, что вот это спроектировалось на Европу, которая тоже ослабла в связи с брекситом. И англичане, которые всегда были и остаются верными союзниками США, перестали играть такую дисциплинирующую роль в Евросоюзе. У Меркель свои проблемы.

В общем, на этом фоне мы решили, что нужно поактивней поучаствовать в Сирии и примерно наметить, какая территория… То есть окончательно, мне кажется, сформировалось убеждение, что Башара Асада надо оставлять (это у Российской Федерации), и мы сделаем все, что для этого нужно. Мне кажется, что Путин в рамках комплексных и многообразных договоренностей с турками тоже договорился о том, что Асад останется. Мне также кажется, что договорились по умолчанию о некоем разделе сфер влияния в Сирии, то есть Сирии в том исходном варианте не будет больше. Поскольку, турки заинтересованы только в одной теме в Сирии – это в курдах, то, мне кажется, они с Путиным договорились, что вот эту территорию будут турки контролировать, вот эту территорию будет контролировать Башар Асад и русские.

Вот, мне кажется, что после того, как мы приняли такое решение… Причем в принятии таких решений, опять же мне кажется, все большую роль внутри России играет не Министерство иностранных дела, а Министерство обороны, у которого свои интересы. Там выяснилось, что много «ястребов» — скрытых или открытых, но, в общем, сейчас они все «ястребы» — борются за бюджет, за увеличение военных расходов. И такое впечатление, что Шойгу приходит к Путину, сообщает какую-нибудь вещь, наносится какой-то удар — а дипломатам оставляют потом возможность объясниться со всем миром, что, как и почему.

На этом фоне, конечно, и президент Франции Олланд, который является и самым неопытным политиком из перечисленных, решил тоже подсуетиться в связи с тем, что у него и рейтинг невысокий, выступить с инициативой безумной совершенно – сделать запрет полетов над Алеппо, чтобы запрет касался и Российской Федерации. У нас такой ожог после такой no-fly zone в Ливии, когда Медведев проголосовал в Совете безопасности и после этого разбомбили Муаммара Каддафи, и с тех пор мы считаем, что no-fly zone – это предлог для того, чтобы в одностороннем порядке подавлять войска неугодных режимов.

Т.Фельгенгауэр― Я прошу прощения, что перебиваю. Но значит ли это, что сегодняшние заявления МИДа Франции о том, что они направят в Международный уголовный суд требования расследовать совершение Россией военных преступлений в Сирии – это тоже всего лишь игра французского президента?

К.Ремчуков― Ну, пусть направят. Чего докажут, как докажут… Россия сейчас тоже наверняка последнюю неделю, собственно, после того, как первый раз прозвучало в устах Керри и в ООН в Нью-Йорке вот это обвинение в том, что есть признаки, что обстрел гуманитарного конвоя в Сирии носит признаки преступления против человечности, я думаю, с этого самого момента МИД отдал команду нашим «яйцеголовым» искать все факты, когда американцы и прочие их союзники наносили удары по мирному населению во всех странах, включая Ирак, Ливию, Сирию по ошибке или не по ошибке… в Афганистане – что тоже можно интерпретировать как преступления против человечности. Я не вижу за этим каких-то дополнительных рисков в условиях того, что наши отношения испортились до уровня нормальной, стандартной «холодной войны» с готовностью соприкасаться всеми имеющимися мускулами друг с другом.

Т.Фельгенгауэр― И у нас идет нормальная, полномасштабная «холодная война» и со всеми атрибутами «холодной войны».

К.Ремчуков― Ну да. Новым является… то есть это не совсем идентичная той «холодной войне». Когда говорят, «холодная война-2.0», я не согласен, потому что да – «холодная война» — в чем отличие ее от той? На мой взгляд два отличия. Та холодная война была принципиальным противостоянием двух политических систем. И никто не скрывал. Если мы есть во Вьетнаме, то мы есть во Вьетнаме. Если мы есть в Анголе или в Мозамбике, или в Эфиопии – мы там есть, а американцев там не должно быть. Мы подтягивали кубинцев. Кубинцы в Африке были, а были там…

Сейчас новостью является то, что мы не всегда признаем, и они не всегда признают присутствие. Мы используем, как в Донбассе… кого там? – трактористы и шахтеры возмущенные. Они используют тоже каких-то повстанцев. И наши интересы в этом гибридном сочетании отстаивают разные группировки, а не только регулярные войска.

Второе отличие – что сейчас в отличие от того периода обозначена ясная позиция, что мы готовы сотрудничать там, где нам выгодно. Важно определить, где нам выгодно сотрудничать. Вот казалось до недавнего времени, что нам выгодно сотрудничать по Сирии, поэтому Лавров и Керри сидели ночи на пролет и договаривались. Потом, видимо, что-то поменялось, и я подозреваю, что поменялось главное – что ситуация у Хиллари Клинтон на выборах очень шаткое и неуверенное преимущество над Трампом, и, скорее всего, Обама принял решение поддержать Хиллари и сделать одной из тем избирательной кампании российское вмешательство, с одной стороны, в выборы через хакерские атаки, а с другой стороны, вообще, чтобы фигурировала Россия с ее агрессивной внешней политикой, которой симпатизирует Трамп. Просто, мне кажется, это ситуационный размен за месяц до выборов.

Т.Фельгенгауэр― Давайте тогда уже начнем тему американской кампании предвыборной. Вторые дебаты прошли минувшей ночью. Кто выглядит убедительней, насколько расклад меняется, не меняется? Я думаю, что вы следили, в том числе, и находясь в Америке. Меньше месяца уже остается до дня голосования. Дебаты прошли. Хиллари Клинтон выигрывает, но Дональд Трамп проигрывает не так сокрушительно, как все предполагали после всех этих скандалов. В чем причина, как вы считаете?

К.Ремчуков― Я даже не уверен, что Дональд Трамп проигрывает, потому что люди, которые онлайн за ним следят, они все отдают ему предпочтение, потому что нелюбовь к Хиллари и то, что он использует бесконечно слова, что она врушка, и что ей нельзя верить – это работает. Вторые дебаты он провел лучше, чем первые. В первых он просто… я потрясен был, до какой степени он неопытен в том жанре, в котором проходили первые дебаты, когда каждый стоит за своей трибуной и должен отвечать на вопросы либо оппонента, либо ведущего. Он не соображал быстро, не мог превратить какой-то вопрос в свой атакующий ответ.

Правда, и сегодня не было ответов как выстрел, которые убивают наповал противника, но сегодня, поскольку формат позволял ходить по сцене, мне кажется, чисто моторика Трампа позволяла ему чувствовать себя так, как он чувствовал себя во время всей предвыборной кампании. Это по форме.

По содержанию. Не определившиеся люди будут решать судьбу выборов. Гонка близко. И Трамп отстаивает фактически позиции американского изоляционизма. Это совершеннейшая как бы новость, потому что Америка – это самая глобализованная цивилизация. Более того, сама идея экспансии Америки вовне, начиная от экономической, военной и кончая системой ценностей, и культура через Голливуд и демократия через поддержку любых оппозиционных движений, она исходно, базово, концептуально является страной не только мигрантов, но и страной-экспортером всего этого. И вот изоляционизм Трампа, выяснилось, находит серьезную поддержку в Америке.

Поэтому, если говорить сейчас, об этом этапе – для выбора уже меньше месяца осталось, — то, я думаю, что он все больше и больше… и вчера уже по ходу дебатов сегодня ночью чувствовалось, что если предыдущие месяцы основной пафос полемики состоял в том, чтобы доказать, «почему мой оппонент не должен стать президентом США», то сейчас, последние три с небольшим недели, будут проходить, скорей всего, под углом зрения того, «почему именно я должен стать президентом Америки, в чем я сильней». Вот этот сдвиг, он, конечно, уже даже зафиксировался даже в конце этих дебатов, когда каждый из оппонентов нашел хорошие слова на вопрос «Что бы вы отметили?» Хиллари отметила очень хороших детей у Трампа. Он сказал: «Спасибо. Это комплимент. Я ими горжусь». А он отметил у нее, что она выдающийся боец. При этом он несколько раз повторил и даже перебивал, говорил: «Но о на будет сидеть у меня в тюрьме». Поэтому у него была такая необычно агрессивная, я бы сказал, в стиле Жириновского стилистка вчера. И, конечно же, она больше оборонялась, чем в первом раунде дебатов, когда Трамп ошибочно подумал, что он должен удивить людей и изображать из себя джентльмена, который не атакует леди и это ему зачтется…

Т.Фельгенгауэр― Не зачлось.

К.Ремчуков― А в результате она его атаковала, и он 51% времени отвечал на ее вопросы. И я просто поразился. Я не знаю, может быть, тренировка у нас на «Эхе Москвы», потому что вы тренируете, читатели, слушатели вопросы задают. Как-то реакция побыстрей. Вот я помню, она ему говорит: «Вот русские, которые вам так нравятся, Путин, который вам так нравится – они взломали хакерскими атаками наши сервера». И он начинает что-то говорить: «Да, может быть, это не русские, может быть, это китайские…». Вот у меня мгновенно – я сижу там, со мной сидели аналитики, и мы сразу обменивались – я говорю: «Я бы сейчас сказал: Стану президентом, разберемся, кто взламывал – русские или китайцы – всех накажем. Но, что выявило это вскрытие? Оно выявило то, что вы, госпожа Клинтон, не должны были стоять здесь против меня, здесь должен быть Берни Сандерс, потому что эта хакерская атака выявила, что вы вместе с аппаратом Демократической партии мухлевали против вашего основного оппонента. Вы еще не стали президентом, а уже идете на подлог. И не на всю страну, а в рамках своей Демократической партии вы уже искажаете волеизъявление людей, работая вместе с аппаратом. Вы нечестный человек, не ваше место здесь – Берни Сандерса». Вот такого стиля у него не было.

А в конце, когда заканчивались дебаты прошлые, когда у него память вытащила, что он должен сейчас ей сказать, что она старушка, болеет и что у нее сил нет, Stamina по-английски – энергия. Он просто выглядел как человек, из которого выпустили пар. Он уже облокотился на эту трибуну и говорит: «Хиллари, еще последнее… у вас нет этой… жизненной энергии…». Это было смешно!

Сейчас это все было…

Т.Фельгенгауэр― Потренировался.

К.Ремчуков― Потренировался он. И, мне кажется, что это моторика, это психомоторика. Когда человек сидит или стоит, или ходит – это совершенно разные выскакивают слова, мысли и образы.

Т.Фельгенгауэр― Нужно было Дональду Трампу ходить на программу «Особое мнение», видимо, потренироваться отвечать на вопросы. Давайте теперь про Россию поговорим, про экономические всякие дела. Правительство внесло в Государственную думу проект об уточнении основных параметров бюджета… Что же вы так тяжко вздыхаете, Константин Вадимович. Предлагает Государственной думе правительство увеличить дефицит на 3, 7% ВВП. Зачем?

К.Ремчуков― Ситуация в экономике плохая – первое. И эта плохая ситуация, мне кажется, не очень ясно встречается действиями правительства, поскольку действия правительства, насколько я понимаю, не нацелены на преодоление природы кризисных явлений, а нацелены на ситуационное какое-то смягчение. И это меня, конечно, сильно тревожит, потому что от правительства в этих условиях я ожидал другого. Я ожидал, что кризис уже длится так долго, что они осознали природу этого кризиса и намечают ряд мер, и следующий год и следующий, и следующий – сейчас бюджет на три года принимается – бюджетные меры показывают, каким образом Россия будет решать задачи, которые перед ней стоят, а перед ней стоят задачи, связанные и со структурной трансформацией и с приостановлением роста реальных доходов.

Но я этого не вижу. Более того, я вижу серьезные новации в этом бюджете, в частности, например, дефицит бюджета собираются финансировать за счет заимствований на внутреннем рынке из-за того, что внешний рынок для нас закрыт. В 17-м году 35,5% будет финансироваться за счет внутренних займов, а уже в 18-м году – 80,3% будет финансироваться за счет займов. Таким образом, можно сказать, что ближайшие годы – 17-й, 18-й – дефицит российского бюджета будет финансироваться за счет выпуска, условно говоря, ГКО (государственные краткосрочные обязательства) либо другой инструмент, но такого же типа, когда мы будем делать привлекательным этот инструмент финансирования, то есть облигации правительства, и все деньги вместо того, чтобы идти в реальный сектор экономики, поскольку не предусматриваются меры, стимулирующие инвестиции в реальный сектор, будут уходить вот в этот финансовый рынок государственных облигаций – это первое.

Второе: я не нашел ответа ни в одном из этих показателей на очень тревожную ведь, а именно: сбережения граждан достигли 24-х триллионов, а инвестиции в основной капитал падают, из чего следует, что в Российской Федерации отсутствует механизм конвертации сбережений в инвестиции. Это самое серьезное доказательство фундаментальной проблемы нынешней модели экономики.

Т.Фельгенгауэр― Продолжается программа «Особое мнение». Меня зовут Татьяна Фельгенгауэр, и в гостях у меня сегодня Константин Ремчуков, главный редактор «Независимой газеты», который объяснял, чего не понимает правительство в наших бюджетных делах, не понимает как-то пугающе много.

К.Ремчуков― Когда я говорю, не понимает – это не значит, что я хочу обидеть кого-то. Я просто констатирую факт. Это непонимание не из-за того, что они дурачки. Нет, это вполне умные… И вот недавно мы — главреды – встречались с Ольгой Голодец. Производит впечатление просто умнейшей женщины. Но каждый – опять же это сильное ощущение – работает в сегменте индивидуального задания, причем, скорей всего, не от Медведева, а от Путина. То есть кабинет по ключевым министерствам формирует Путин. Для Путина это важно, чтобы это был исполнительный орган, чтобы он решал указы президента. А кабинет лишен этой функции центра реформ, центра стратегий, центра принятия решений, которые должны изменить конфигурацию нашей экономики. Потому что вот перед Путиным сейчас одновременно лежит на столе огромное количество проблем: спад в экономике, падение в течение многих-многих месяцев реальных доходов населения; санкции, отсутствие возможности финансировать долги, сокращающийся Резервный фонд и фонд будущих поколений; снижение цен на все то, что называется по-английски Commodities, то есть все сырьевые материалы, включая нефть, которые в течение «тучных нулевых» являлись основой нашего благополучия; исчерпаемость модели роста, которой я сказал, главным доказательством чего является неспособность конвертировать сбережения граждан в инвестиции. А ВПП – это сбережения – надо сберегать и надо инвестировать, и надо государству тратить: государственные инвестиции, либо государственные закупки и частные инвестиции и частные закупки. Вот, собственно, как создается ВВП. Если мы видим, что парализуется такое звено как инвестиции и конвертации сбережений в инвестиции, то вы не можете рассчитывать на экономический рост. Вернее, вы можете рассчитывать на экономический рост только в той части, которая относится к бюджету, к бюджетному финансированию, но она ничтожна. Отсюда и обострение борьбы за эти бюджетные деньги, потому что все хотят как-то к ним присосаться либо через расходы на оборону, либо через расходы на строительство мостов, инфраструктуру и так далее.

Как менять? Можно ли автоматически поменять? Скорей всего, нет. Автоматически нельзя поменять структуру экономики я имею в виду. Просто так, практика показывает, не бывает, нужно создавать какие-то механизмы. Винить во всем Эльвиру Набиуллину мы не можем, потому что она отвечает в рамках этого сегментированного коллективного правительства – хотя формально Центральный банк не входит в правительства, но его решения влияют – и она часто присутствует на заседаниях правительства. Таким образом, Эльвира Набиуллина отвечает за свой участок. Силуанов – за дефицит бюджета, за свой участок, кто-то – за социальную политику. Кто-то – Улюкаев – за экономическую политику. И все это не согласовано. Поэтому каждый выживает в одиночку и борется за себя. Эльвира борется за снижение инфляции. Снижение инфляции она поддерживает высокой ключевой ставкой – 10,5%. Во время кризиса брать деньги под этот процент невозможно по одной простой причине, что все и так падает, ничто не обладает такой рентабельностью, ни одна, чтобы эти деньги можно было отбить. Значит, инвестиции не проходят. Если нет инвестиций, значит, не будет экономического роста. Если экономического роста не будет, скорей всего, инфляция упадет, но это соответствует описанию ситуации русском поговоркой: «Мертвые не потеют». Потому что, конечно, если все умрет – экономика – то какая инфляция? Ничего не будет.

Поэтому вот это является для меня тревожной вещью. При этом к Путину, я так понимаю, приходят представители Центрального банка и занимаются краткосрочным обучением его в пользу каких-то аргументов. Она сообщает ему: «Владимир Владимирович, нам не надо снижать ключевую ставку». Он говорит: «Почему? Вот видите, Глазьев, Борис Титов бегают и требуют от нас, чтобы мы удешевили кредиты». На что Эльвира Набиуллина говорит: «В прошлом году прибыли компаний увеличились на 50%, а инвестиции равны нулю. О чем это говорит? Что компании не спешат инвестировать». Путин говорит: «Что вы говорите! На 50%? А инвестиции равны нулю?!» «Да», — говорит. – «А, ну точно – значит, у них деньги есть, а они не хотят инвестировать». Всё. Он дает ей добро на то, чтобы она держала ключевую ставку. И Глазьев и Титов вместо того, чтобы, услышав аргумент своего концептуального оппонента, исследовать структуру этой прибыли и выяснить, что, понимаете, 90% указанной прибыли приходятся на одну десятую компаний, связанных с сырьевым сектором, а еще одна десятая – с монополиями.

Т.Фельгенгауэр― С «Газпромом».

К.Ремчуков― Да, «Газпром», все нефтяные компании, сырьевые компании, а другая часть – с монопольными банками, у которых тоже вся эта прибыль растет.

Т.Фельгенгауэр― «Сбербанк».

К.Ремчуков― А вы тогда должны посмотреть и сказать: «Смотрите, а 98% наших предприятий, они имеют 4,7% всего лишь прироста». Ну, аргументы дальше. Сейчас новая фаза: они придумали эти 24 триллиона, которые находятся на депозитах в банках, притом, что даже по данным ВЦИОМ две трети россиян не имеют никаких депозитов. И то же самое — они приходят к Путину и говорят: «Владимир Владимирович, вы можете себе представить – россияне накапливают деньги с каждым месяцем. 24 триллиона. Они никуда не вкладывают». Он говорит: «А что это значит. Тогда и не надо ничего индексировать. Зачем индексировать, зачем повышать?» Поэтому в бюджете, кстати, на будущий год не внесены никакие показатели, которые приведут к росту зарплат, скажем, бюджетной сферы. А зачем? Они же и так откладывают.

И вот эта ситуация, она очень грустная для меня, потому что я не вижу, что вот эти три года – бюджетный механизм запускается опять на три года; у нас, как кризис начался, был сведен к одному – это стало тревожно, потому что однолетний бюджет – это конъюнктурный, это залатывание дыр. А трехлетний – там какая-то перспектива, там есть среднесрочные задачи: в этом году вложим, в этом…, в этом…. Здесь этого ничего нет. Поэтому, конечно, в этих условиях я предсказываю дальнейшее ухудшение экономической ситуации.

Более того, вот прогнозы – это вещь такая… А вот бюджетная вещь, она более точная, потому что прогноз все-таки… никто за прогнозы сильно не ругает, а вот за бюджет – они более точные. Так вот, скажем, доходы нашего федерального бюджета на будущий год, в 17-м году будут на 14 миллиардов рублей меньше, чем в 16-м году. Если у нас будет рост населения, либо население будет хотя бы таким же, это будет фактически означать… ведь бюджет собирается с налогов — значит, налоги, администрирование улучшается, значит, это будет говорить о том, что у нас будет падать производство. А в 18-м году по бюджетному прогнозу бюджетному доходы федерального бюджета увеличатся, скажем, на 20 миллиардов что с учетом инфляции ничто.

То есть даже в более точной части, когда планируется бюджет, мы видим, что доходы фактически в ближайшие три года будут меньше, чем доходы в этом году в бюджете, что с учетом инфляции, какая бы они ни была – удастся Набиуллиной достичь 4% или нет, скорей всего будет инфляция выше – 5,5-6 % — конечно, это говорит о том, что наши реальные доходы будут продолжать падать.

Т.Фельгенгауэр― Давайте про тех, у кого все хорошо с доходами. Я говорю про Игоря Сечина. На слушатель Сергей спрашивает: «Какая пользу для государства в участии в приватизации «Башнефти» госкомпанией «Роснефть»?»

К.Ремчуков― Я подозреваю, аргумент тоже было доложен Путину. Он очень простой: как только «Роснефть купит часть «Башнефти»… дело в том, что у «Роснефти» очень высокий уровень задолженности, он сопоставим с ростом капитализации, потому что «Роснефть» прикупила себе ТНК ВР на пике цен. А сейчас, когда цены упали, то капитализация компании упала, и она сопоставима с уровнем долга. Это первый тезис.

Второй тезис. Стоимость нефтяных компаний определяется по сложной формуле, но одним из элементов этой сложной формулы является наличие разведанных запасов, которые находятся у компании. Приобретение «Баншефти» позволит компании увеличить запасы и непропорционально затратам на «Башнефть» увеличить собственную стоимость при продаже процентов, о коло пятой части стоимости «Роснефти». То есть «Роснефть», продавая пятую часть после того, как она присоединит к себе «Башнефть», отобьет часть этих расходов от «Башнефти», таким образом, стоимость компании увеличивается, рыночное представление о мощи этой компании и способность занимать деньг увеличивается.

К.Ремчуков― В конце можно? Друзья мои, очень рекомендую книгу «Проклятье кэша» Кеннета Рогоффа. Этот человек пользуется огромным влиянием на руководителей нашего Центрального банка — Ксения Юдаева и ее подружка Эльвира Набиуллина. Так что, как только они прочтут эту книгу, ожидайте инициатив, чтобы кэш исключить из нашей жизни, поскольку он финансирует всякие беспорядки в нашей жизни, как кажется Рогоффу. Вот эта книга вообще потрясающая. Это Майкл Пилсбери – советую всем прочитать – это «Столетний марафон». Чувак, разведчик ЦРУ в Америке с 69-го года завербован. Крупнейший знаток Китая. И только сейчас на старости лет в 71 год он понял, что Китай все время его обманывал, когда он приезжал в Пекин и они рассказывали, как скоро у них начнутся проблемы. Он говорит: «Самая главная стратегия Китая – это обман, обман и обман с тем, чтобы противник был полностью дезориентирован». И он рассказывает о том, что на самом деле этот столетний марафон – это в 1949 году Мао Цзэдун пришел к власти в Китае – через сто лет они должны в два раза иметь больше ВВП, чем США, и как они постоянно подчеркивают, на небе может быть только одно солнце, и это солнце будет китайским.

«Демократизация» лучшая книга под редакцией Харпфера. Вот все, кто хотят самую серьезную, системную книгу про то, что такое демократия, прочитать – прочтите эту. Вот это сегодня Нобелевскую премию получили люди, которые про теорию контракта. Вот это Оливер Уильямсон, «Экономические институты капитализма». Все прочтите. Он первый написал подробно про контракты.

Т.Фельгенгауэр― Спасибо большое! Небольшой экслибрис от главного редактора «Независимой газеты» Константина Ремчукова. До свидания!