Сердце Орлеанской девы

ЭТУ ИСТОРИЮ знает практически все население земного шара. Историю про юную девушку, возглавившую по повелению Бога армию бывалых солдат и спасшую Францию. Обожаемую народом, преданную, сожженную и проклятую церковниками при жизни, канонизированную ими же спустя столетия.

Российские кинозрители постарше помнят великолепную Жанну д" Арк Инны Чуриковой в фильме "Начало". Глебу Панфилову так и не позволили доделать киноисторию собственно про Орлеанскую деву, и он сумел только вставить куски отснятого материала в современный и явно наспех придуманный сюжет о любви режиссера, мечтающего снять фильм о Жанне, к провинциальной актрисе, единственно подходящей на эту роль. В Чуриковой совмещались надрыв и искренность, ее Жанна была более русской, чем француженкой, и напоминала героиню рассказа Алексея Толстого "Гадюка" - юную комиссаршу эпохи Гражданской, затравленную коммунальным совмещанством.

Фильм Люка Бессона, известного ранее такими шедеврами из разряда психологических боевиков, как "Подземка", "Никита" и "Леон", и такой шикарной, но ни к чему не обязывающей голливудской фантастической "развлекухой", как "Пятый элемент", уже раскритикован в пух и прах. С точки зрения господ киноведов, его "Жанна д"Арк" чрезмерно кровава, чрезмерно дорогостояща, чрезмерно психологична, и вообще Милла Йовович, исполнительница главной роли, на эту роль не подходит.

Все обвинения и придирки разлетаются в ту же секунду, когда лицо Жанны появляется на экране. Понимаешь, что только такой она и могла быть, что только за такими сумасшедшими глазами, наполненными страданием, любовью и верой, и могли пойти видавшие виды, битые-перебитые грубые французские рыцари.

Йовович играет на грани психологического напряжения, допустимого для человека. Так ее заставляет играть режиссер, ее бывший муж Люк Бессон. Рассказывают, что во время съемок он доводил Миллу до исступления, требуя часами находиться в седле в железных доспехах, ночевать на земле и вообще ощущать, что значит носить имя Жанна д"Арк. Это объяснимо. Для персонажа "д"арковского" уровня мистического напряжения невозможна простая актерская техника, тут необходимо перевоплощение вплоть до проступления на руках кровавых стигматов, вплоть до ожогов по всему телу в конце.

Что же нового сумел найти Бессон в образе Орлеанской девы? Его Жанна - это не жертва и не героиня, она находится в ряду пророков, и ее киносудьба, по Бессону, - история с традиционной христианской композицией: призвание - служение - искушение - мученичество.

Оговоримся сразу: у нас не возникает ни малейшего сомнения в том, что Бессон верит в иррациональную природу призвания Жанны. Его Жанна ведома силой, которой она следует безусловно, силой, захватывающей и преобразующей реальность вокруг нее.

Начинается фильм сценами видений в лесу, в поле, в храме. Древняя кельтская и германская символика окружает Жанну: меч, найденный в траве, волки, несущиеся сквозь нее, "дикая охота", с улюлюканьем налетающая на деревню. Эти кинообразы не имеют никакого отношения к видениям реальной Жанны, о природе которых спорили и судьи, пославшие Жанну на смерть, и историки, изучавшие протоколы ее допросов, и психологи, видевшие в этом всего лишь проявления крайней неврастении. Реальная историческая Жанна уверяла, что с ней беседовали святые Маргарита и Екатерина. Бессон же дает ей в собеседники некий загадочный персонаж, который в детстве Жанны является ей в образе мальчика, потом в образе истекающего кровью юноши с остановившимися черными глазами, а уже в тюрьме в образе Собеседника (Дастин Хофман), проводящего Жанну через страшное искушение сомнением в пророческом призвании.

Еще девочкой Жанна Люка Бессона становится свидетельницей насилия, совершаемого английскими солдатами над ее сестрой. После этого она, и без того истово религиозная, стремится причащаться и исповедоваться каждый день, словно в ней разгорается огонь сострадания к каждой мучающейся частице живой плоти, воплощающегося в сострадании Христу. Словно пытаясь погасить жажду, вызываемую этим огнем, Жанна врывается в ночную церковь, достает чашу с запасными дарами и пьет, пьет, захлебываясь Кровь Господню, стекающую по ее лицу, шее и груди.

Это дерзновение уже пророческого уровня, когда человек совершает действия, в глазах окружающих выглядящие как осквернение сакрального. Для него же, вышедшего за границы реальности человеческого понимания смысла вещей и событий, сакральное становится естественным.

Призвание заканчивается диалогом Жанны и дофина Карла (Джон Малкович). Высокомерные придворные (бездарно сдавшие Францию англичанам) пытаются издеваться над простой девушкой, устроив спектакль с подменой наследника престола, которого Жанна не знает в лицо. Но уже в тот момент, когда озаренное колоссальным внутренним напряжением лицо Миллы Йовович появляется среди физиономий аристократов, сразу становится ясно, что человек в этой огромной зале только она, остальные - персонажи. Жанна, не замечая окружающих, закусив по-детски губу и еле сдерживая слезы, ищет того, кто должен стать зримым символом освобождения родины. В ней еще пока не узнается Спасительница. Да и диалог ее с дофином (недостойным дураком) - бессвязный набор фраз, из которого нельзя понять ничего.

Что заставило реального Карла поверить этой девчонке? Некоторые исследователи-традиционалисты полагают, что Жанна воплотила в себе древние кельтские архетипы, известные нам еще по легендам о короле Артуре, - справедливый король, помазанник, верховный вождь, воплощающий единство народа, устанавливает порядок, санкционированный верховным жречеством. Образ Жанны для французов имеет особое значение: она боролась против англичан, и не случайно именно в эпоху гитлеровской оккупации, в правление маршала Петена, культ Жанны достиг особого подъема. У Бессона слабость и гибель монархии заложена в сцене фальсификации помазания - в Реймском соборе кончается освященное миро (что невозможно представить в реальности!), и теща Карла, ведшая его к престолу, на глазах архиепископа наливает вместо него простое оливковое масло. Верховный жрец соглашается с подлогом - так профанируется сакральное.

Но фильм Бессона не о тайнах истории.

Ключевые сцены служения Жанны - штурм английского лагеря, предмостных укреплений перед Орлеаном, ранение, взятие замка Моста и битва, которой удалось избежать благодаря надрывной просьбе к суровым английским воинам покинуть поле боя. (Вот цитата из послания исторической Жанны: "И будьте твердо уверены, что Король Небесный даст деве столько силы, что вы при всем своем старании не в состоянии будете отразить ее и ее добрых военных товарищей, и борьба покажет, кто более прав, Небесный Бог или вы, герцог Бедфордский: дева просит и даже требует не заставлять ее губить вас".)

Здесь для Бессона главное - прозрение Жанны: кровь не вода, война не только призывы, но и стоны, вопли, гниющие тела, отрубленные головы и беспощадность к побежденным. Ее сподвижники - не святое воинство, а такие же, как и их британские противники, жестокие головорезы. Какую роль играет во всем этом ее призвание? Жанна начинает понимать (а ведь ей по фильму всего 18 лет!) свое безмерное одиночество - ее небесные собеседники не говорили о простой сермяжной правде войны, а силы воли, подобной моисеевой или навиновой, необходимой для того, чтобы держать толпы головорезов в повиновении, у девушки нет.

Так приходит время предательства. Конечно же, ее предают те, на кого она так наивно полагалась. Кому она нужна, со своими откровениями? Она слишком "не отсюда", слишком поперек общепринятого порядка вещей. Цель достигнута, можно торговаться с англичанами о землях. Цена - жизнь Жанны. Для пастушки из Домреми наступает пора искушения.

В тюрьме к ней является┘ Сначала зрителям очевидно, что дъявол. Слишком привыкли мы к банальным сюжетам, чтобы продумать что-то более сложное. Нам ясно: то, что "работает" на веру в Бога - от Бога, а то, что заставляет усомниться в мотивах этой веры, - от дъявола. При таком подходе, правда, нет места истории Иова - слишком запутанно придется объяснять, почему Бог позволяет сатане искушать праведника, а сатана спрашивает на то разрешения Всевышнего. Совсем уж непонятна становится и булгаковская история о мастере, Маргарите и посещении Москвы Воландом, в конце исполняющем волю Творца относительно человеческих судеб.

Но для того чтобы быть искушаемым, недостаточно быть просто человеком. Искушение надо заслужить. И Жанну испытывают на прочность.

Собеседник подвергает сомнению всю ее жизнь: намекает на то, что видения, которые она принимала за Божии, приходили от него (а кто же он, как не сила зла?); напоминает ей, что ее святая миссия, ее любовь ко Христу сопровождались потоками крови (Жанна, Жанна! А сама ты никого не убила? Вспомни! Жанна вспоминает в ужасе┘); смеется над ее искренностью - какой Франции ты посвятила себя? Франции глупого дофина и продажных попов, обрекших их спасительницу на смерть? Франции, которой на тебя наплевать?

Откуда у Жанны силы выдержать это? (Спросим также, откуда у Миллы Йовович талант это так сыграть?)

Лица высших служителей Церкви, допрашивающих Жанну, омерзительны. Пожалуй, кроме одного - проклятого потомками как главного виновника ее смерти, епископа Кошона. Бессон цепляется за историческое свидетельство: при казни Жанны Кошон плакал. Он и в фильме единственный, кто хочет ее спасения. Но Кошон не в силах пойти против принципов собственной касты - никто не может говорить от имени Бога, кроме ее представителей. Жанна должна умереть. Даже если она невиновна!

В последней сцене Собеседник Жанны раскрывается. В ужасе перед костром подписав отречение от собственной миссии, она раскаивается в этом, преодолевает соблазн жизни и понимает то, чего не хочет, не может понять до сих пор человечество - смерть иногда лучший, более правильный выбор!

Собеседник принимает ее исповедь, прощает отступничество и отпускает грехи (Вы так и не решили, кто он - Бог? Дьявол?). Жанна всходит на костер (до сих пор остающийся самым высоким костром, на котором когда-либо сжигали людей) и умирает с громким криком: "Иисус!".

Говорят, что, когда спустя несколько часов дым рассеялся, изумленные английские солдаты увидели, как в обугленном женском теле пульсирует, извергая потоки крови, живое сердце.

Мы же всего-навсего в задумчивости выходим из кинозала.

Я рекомендую этот фильм детям до шестнадцати лет!