Ян Шенкман Про наводнение в Ленинграде 23 сентября 1924 года. - СПб.: Красный матрос, 2003, 36 с.
Очередной экскурс в далекое советское прошлое. Переиздание брошюры начала минувшего века. Ровно через сто лет после событий, описанных в "Медном всаднике", Ленинград постигло наводнение, второе по силе за всю историю города. За сто лет мало изменились декорации и смысл битвы гигантов. Вот как описывает происходившее очевидец: "Волны совершенно разрушили историческую мраморную площадку "Монплезира". Старинная балюстрада времен Петра I, окружавшая ее, смыта до основания. В "Домике Петра" - тоже хаос. Волнами унесены туфли Петра. Халат и кровать удалось спасти". Символическая картина: царские туфли уплывают в Mировой океан┘
Мужество ленинградцев не подлежит обсуждению. Хроника наводнения 1924 года подтверждает это, хоть и в несколько сусальных тонах: "На разрушенной постройке устраивается милиционер. Бодрый и веселый, он мужественно борется со стихией, по горло в воде перенося гибнущих женщин и детей". А вот еще: "Большое самоотвержение проявил один из сотрудников "Роста", который по пояс в воде, иногда проваливаясь по горло, с трудом преодолел расстояние почти в версту, от отрезанного водой помещения "Роста" до главного телеграфа. Он окоченел до такой степени, что только при помощи милиционера мог открыть дверь телеграфа. Мокрый, не раздеваясь, товарищ передал телеграмму в Москву".
Герой? Безусловно. С той лишь оговоркой, что веселый милиционер и самоотверженный репортер "Роста", как, впрочем, и другие персонажи хроники, имели изначальную установку на подвиг, на жизнь в экстремальных условиях. Трудно представить их в расслабленной обстановке, в отсутствие экшна и экстрима. Они будут смотреться в ней так же неорганично, как реклама подгузников, прерывающая "Список Шиндлера". Но революция, наводнение, репрессии, перестройка - для таких людей самый подходящий контекст.
Нелепо было бы спустя триста лет после основания города писать о том, что у питерцев какая-то не такая, неправильная модель поведения. Правильная, но откуда взялась эта привычка бороться, а не жить, выполнять долг, а не получать удовольствие?
В одном из интервью Сергей Шойгу рассказывал о спасении людей, пострадавших при сходе лавин. Их дома были полностью разрушены, сами люди покалечены и испуганы. Больше всего Шойгу поразило, что лавины в этом районе сходят периодически и так же периодически люди отстраивают свои дома на месте схода лавин. Строиться на пепелище, сказал он, это уже даже не инстинкт выживания, это идеология, причем какая-то нездоровая. Связана она не с тем, что больше строиться негде, и не с любовью к родному дому, а с принципом "кто кого": мы стихию переупрямим или она нас угробит. Погибаем, но не сдаемся.
