А ну-ка посмотрим

Борис Носик. Анна и Амедео. История тайной любви Ахматовой и Модильяни, или Рисунок в интерьере: Документальная повесть. - М.: Вагриус, 2005, 256 с.

Любовь - чувство волнующее, приносящее и много радости и счастья, и не меньше тоски и страданий, переменчивое, порой доходящее до крайностей, но все равно - самое главное. Не найдется похожих друга на друга историй любви, и все они вызывают неподдельный интерес окружающих. А уж если это любовь - тайная, да еще и между людьми, чьи имена овеяны легендами еще при жизни, то что говорить: желание узнать правдивую историю их чувства возникает самое сильное.

Анна Ахматова и Амедео Модильяни. Великая поэтесса и знаменитый художник. Тайная любовь, о которой окружающие догадывались, но конкретных подтверждений от Ахматовой или Модильяни не получили. Разве что в стихах и рисунках.

Ахматова встретила Модильяни в Париже в 1910 году, во время своего свадебного путешествия с Николаем Гумилевым. Виделись они всего несколько раз, но всю зиму Модильяни писал письма Ахматовой.

"Vous etes en moi comme une hantise" / "Вы во мне, как наваждение" /, - читала она, часто и подолгу оставаясь в одиночестве: семейная жизнь не складывалась, муж путешествовал по Африке, Анна жила то в Киеве, то в Слепневе. "Он был совсем не похож ни на кого на свете, - вспоминала она. - Голос его как-то навсегда остался в памяти. Я знала его нищим, и было непонятно, чем он живет. Как художник, он не имел и тени признания".

Впрочем, когда Ахматова встретила Модильяни, он был более известен как скульптор и только начинал обращаться к портрету, а его знаменитые "ню" появились позже.

Через год после первой встречи Ахматова вернулась в Париж. Они гуляли в Люксембургском саду, читали в два голоса наизусть Верлена. Модильяни, увлекавшийся Египтом, рисовал Ахматову в убранстве египетских цариц и танцовщиц. Она увезла с собой 16 подаренных им рисунков, но уцелел из них только один. "В нем, - по словам Ахматовой, - к сожалению, меньше, чем в остальных, предчувствуются его будущие "ню". После этих парижских дней они уже не увиделись.

Сама Ахматова оставила о своих встречах с Модильяни на редкость скупые сведения, ограничившись много лет спустя небольшим очерком, где о чувствах ни слова, а в самой полной биографии художника, написанной его дочерью Жанной, множество пробелов.

Поэтому неудивительно, что на венецианской выставке в 1993 года, где экспонировались ранее не выставлявшиеся рисунки Модильяни из коллекции Поля Александра, 12 рисунков, атрибутированные как изображающие Анну Ахматову, вызвали всеобщий интерес.

Книга же "Анна и Амедео", изданная известным литератором и переводчиком Борисом Носиком, с 1980-х годов живущим в Париже и написавшим немало произведений, посвященных жизни русских эмигрантов, вызвала споры в литературной среде. Одни считают, что Носик с присущей ему деликатностью рассказал о трагической любви талантливейших людей, другие - что "документальная" повесть грешит домысливанием ситуаций, необоснованными утверждениями и бравурно-бульварным стилем.

Еще не зная ничего об этих спорах, бегло взглянув на аннотацию, я приготовилась прочесть нечто волнующее и захватывающее: все-таки не каждый день узнаешь о тайной любви одних из самых грандиозных личностей XX века.

Открыла книгу и┘ споткнулась на первом же абзаце "Кратчайшего вступления": казалось, что автор, словно поигрывая с усмешкой брелоком, приглашает: "А ну-ка посмотрим, как это у них получилось влюбиться?"

Говорить, насколько книга достоверна, не берусь: для этого надо быть или "ахматоведом", или "модильяниведом", о которых автор пишет с изрядной долей иронии. Только вызывает недоумение то обстоятельство, что в книге, названной автором "в высшей степени документальной", такое изобилие "кажется", "вероятно", "это - гипотеза", "отважусь предположить" "можно догадаться", "можно предположить". И ведь касаются подобные предположения большей частью очень личных вещей, а с такой тонкой материей, как чувства, обращаться надо аккуратно и заботливо. Тут уже не до гадания на кофейной гуще. В произведении, позиционируемом как документальное, на мой взгляд, такие вольности недопустимы.

Да и стиль несколько коробит: "черноморская Аннушка", "лихая крымская девочка", "атмосфера вечернего бесшабашного шляния по парижским кафе" - эдакое фамильярное похлопывание Анны Андреевны по плечу, хотя и пишет автор, что она - его "любимая русская поэтесса".