Парадоксальный реализм

Гилберт и Джордж – главные персонажи многих своих картин. Фото пресс-службы музея

В Новом национальном музее Монако, расположенном высоко над Монте-Карло в небольшой элегантной вилле «Палома», проходит масштабный показ знаменитого британского дуэта ниспровергателей лицемерных устоев западного общества под скромным названием «Выставка искусства Гилберта и Джорджа». Вид с террасы на пристань, заполненную яхтами класса люкс, и на убегающий вдаль берег Ривьеры ненавязчиво дополняет программу осмотра.

Гилберт и Джордж, или проще G&G, встретились в 1967 году, когда оба обучались скульптуре в именитом лондонском коллежде «Сент Мартинс», и с тех пор выступают в искусстве и частной жизни вместе, не зная творческих отпусков, ежесекундно пребывая в образе «живых скульптур». Благодаря этому неразлучный дуэт легко узнают по торжественной поступи, классическим костюмам и галстукам перекликающихся расцветок. С начала карьеры G&G предметы их неумолимого авторского исследования – одиночество, страх, секс, расизм, религия, гомосексуализм, жестокость, национализм, преступность и бесприютность – получили столько внимания от художников и прессы, что продолжать говорить о них стало немного неловко, так же как вновь описывать улыбку Моны Лизы. Однако G&G никогда не гнались за одобрением, кажется, испытывая особое удовольствие от движения против течения моды и мнений. Они продолжают, как и в 60-е, мечтать изменить жизнь сегодня, создавая искусство для будущего. Выставка в Монако, сделанная на основе анонимной, но весьма репрезентативной частной коллекции, отмечает в сжатой до шести залов форме все вехи этого «большого пути».

Приглашенный куратор, один из главных специалистов по творчеству эксцентричного дуэта, Майкл Брейсвелл не стал ни задавать направления движения зрителям, ни группировать работы по хронологическому или тематического принципу, хотя в каждом из залов они объединяются вокруг чего-то, что лучше всего описывается термином самих художников «моральное измерение». 

При всей внешней буффонаде Гилберт и Джордж на редкость серьезно воспринимают свою творческую миссию. Фото пресс-службы музея

Уже тогда изобретательная пара стала покрывать отдельные фотографии краской, создавая удивительный эффект компьютерной графики еще до изобретения таковой. Вначале это было прямолинейно драматичное сочетание черно-белых кадров и фрагментов, «залитых» кроваво-красной краской, но затем на свет прорвалась целая палитра психоделических оттенков, спорящих внутри каждой работы, которые стали напоминать безумные витражи несуществующих вокзалов, а может, и соборов.

Если пойти от входа направо, то вас поприветствует монументальное произведение зрелого периода художников с говорящим названием «Shitty World», одно из серии, которой авторы все-таки смогли еще раз шокировать в 1994 году уже достаточно искушенную аудиторию. Парные автопортретные фото ню (Джородж, конечно, в очках), которые способствовали этому результату лишь в незначительной степени. Главный эпатирующий элемент заключается в парящих, стоящих и лежащих вокруг мультиплицированных авторов таинственных на первый взгляд огромных фаллообразных объектах. Как отметил куратор, «здесь G&G утверждают одновременно радости и слабости телесной реальности».

Радости, впрочем, на лицах художников нет ни на йоту, зато есть множество тонких вариаций выжидательной тревоги, сомненья и печали. То же можно сказать и об их персонажах, которые с годами стали все больше проникать в структурированный хаос произведений дуэта, иногда даже вовсе вытесняя оттуда изображения вездесущих авторов. Одна из самых известных и типичных работ этого направления – «Черный бог» 1984 года – также включена в экспозицию: на белом фоне красные розочки окружают извивающийся, как корень, и шипастый черный крест, три верхних конца которого увенчаны негритянской головой с модной прической и задумчиво вскинутыми глазами.

При кажущейся и даже культивируемой буффонаде Гилберт и Джордж на редкость серьезно воспринимают свою творческую миссию. Настолько, что еще в самом начале карьеры переехали в один из самых неблагополучных районов лондонского ист-энда, чтобы быть ближе к тем, кто попадает на их фотографии и трансформируется затем в страшноватом карнавале их откровений, – неблагополучным подросткам, бродягам, сменяющимся диаспорам из бывших английских колоний. И если в 70-х посещение местного рынка было для пары экипированных строгими костюмами художников не всегда приятным приключением, то теперь быть приглашенным на съемку все в тот же дряхлеющий дом, где неизменно живут и работают художники, местная колоритная публика считает почти за честь. Так что юношеская мечта о том, чтобы их искусство «заговорило» с широкими массами на внятном и взрывном языке, кажется, сбылась, не зря G&G считают себя строгими реалистами.