Дарья Борисова
Сталинградские развалины превратились в живописные декорации для военной драмы. Кадр из фильма
Правда, история выдвижения «Сталинграда» на «Оскар» вызывает вопросы. Как, впрочем, ежегодно вызывает их сама комиссия по выдвижению, формы и результаты ее работы. Начнем с того, что и в этом году никому из дотошных коллег-журналистов не удалось получить официальный список лиц, в эту комиссию входящих. Не существует даже официального сайта российской комиссии по выдвижению фильмов на соискание премии Американской киноакадемии, на который почему-то отсылал журналистов председатель комиссии режиссер Владимир Меньшов.
В общем – сплошной туман. В нем теряются и обстоятельства проката «Сталинграда» – ведь по уставу премии «Оскар» на момент подачи авторами документов их фильм-соискатель должен идти в прокате как минимум неделю в период с 1 октября предыдущего до 30 сентября текущего года. Между тем на всех постерах «Сталинграда» написано белым по черному: «В прокате – с 10 октября». «Как же так?» – спросите вы. На «Оскар» уже выдвинули, а прокат еще не начался…
Фокус-покус! С 23 по 30 сентября фильм шел в одном-единственном зале нового петербургского кинотеатра «Великан» (совладельцем которого, кстати, является Бондарчук), на сеансе в 23.50. Так что формальности соблюдены, заверил нас продюсер Александр Роднянский на пресс-конференции в день премьеры. Честно говоря, нет никакого азарта вести следствие – продавали ли билеты, показывали ли в маленьком питерском зале «Сталинград» на полночных сеансах… Потому что полноценной оскаровской интриги в этом году все равно не было. Единственным конкурентом фильму Федора Бондарчука виделась «Легенда № 17» Николая Лебедева. В обоих случаях – «патриотическое кино большого стиля».
Принято думать, что американцев можно поразить размахом, особенно батального свойства. История, что происходит в сердце развороченного Сталинграда, конечно, подпадает под категорию потенциально оскаровских. К тому же она исполнена в стереоскопическом формате, чтобы, по словам Роднянского, приблизить сегодняшнего зрителя к впечатляющим событиям прошлого. Это, как известно, любимое занятие голливудских специалистов. Они так приближают к современному зрителю античных воинов, средневековых рыцарей и диккенсовских оборванцев, что историки хватаются за сердца и в обмороке сползают с кресел…
Вот и персонажи «Сталинграда» – завшивевшие бойцы Красной Армии, голодные жительницы осажденного города – сияют с экрана отбеленными зубами, одна встряхивает тщательно прокрашенными и завитыми локонами, другой демонстрирует живописно нанесенные кистью гримера разводы сажи и крови. Каркасы разбомбленных домов выглядят, как фанерные задники в театре, и никакая технология IMAX не спасает от впечатления, что перед тобой искусственно (но не искусно) созданный мирок.
Мало кому удается передать в кино вкус, цвет, запах далекой эпохи – это очень тонкая материя, и дело тут не в количестве и качестве консультантов. Бондарчук-старший был великим умельцем создавать масштабные исторические, батальные кинополотна, и его сына неизменно мучают сравнениями. Но историзм «Войны и мира», «Ватерлоо», «Они сражались за Родину» не соизмерим с историзмом «Сталинграда». Последний также основан на большой литературе (использованы линии романа Василия Гроссмана «Жизнь и судьба») и рассказах непосредственных участников событий, но преодолеть холод схематизма авторам не удалось.
Чувствуется – хотели зацепить, поразить историями реальных судеб, но формат новейшего киноаттракциона железно диктует свои законы. Он диктует даже следование стандартам красоты, и Маша образца 1942-го приобретает черты блондинки из компьютерной игры. А герой-капитан, защитник Сталинграда, по речи и повадкам малоотличим от бравого вояки из фильма, например, «Август. Восьмого», где действие разворачивается практически в наши дни…
И еще одно печальное обстоятельство – музыкальное излишество как вспомогательный способ задекорировать отсутствие энергии. Музыка не смолкает практически ни на секунду и потому довольно скоро начинает раздражать. Темы, мелодии, звучащие в «Сталинграде», – очевидно, не самые оригинальные в творчестве великого Анджело Бадаламенти. В своем рассказе композитор дал понять, что работа была поставлена на поток. А Бондарчук на упрек в излишнем пафосе искренне признался: «Вы это о музыке? Ее много? Скажу честно: да, я это люблю…»
