Михаил Фихтенгольц ТО, ЧТО произошло в консерватории с Российским национальным оркестром в минувший вторник, противоречит всякой логике: вроде бы несколько дней назад тот же оркестр под управлением Владимира Спивакова полностью дискредитировал себя, наповал убив всенародно любимые произведения отечественной классики. В этот вечер, кажется, играл совсем другой оркестр, с другими музыкантами, другого класса. И публика была другая - не аплодирующая в перерывах между частями и не забывающая выключать "средства мобильной связи".
Причина произошедшей метаморфозы заключается, видимо, в том, что за дирижерский пульт встал Михаил Плетнев, выбравший для программы те произведения, которые хотел он, а не те, которые хочет публика, - симфонию-концерт для виолончели с оркестром Прокофьева и Вторую симфонию Скрябина. Есть большой соблазн сравнить оркестр Спивакова и оркестр Плетнева, но ограничимся лишь констатацией того факта, что последнему в этот вечер удалось добиться от оркестра большей взаимности. И не хочется верить в то, что качество игры коллектива зависит только от личных симпатий или антипатий его участников к человеку, держащему в данный момент дирижерскую палочку.
Все вернулось на круги своя - аккуратный баланс оркестровых групп, "фирменный" красочный и богатый звук РНО, чуткость и такт по отношению к солисту Александру Рудину. Пятьдесят лет назад на премьере прокофьевской симфонии-концерта на сцене рядом оказались виолончелист и пианист - Мстислав Ростропович и Святослав Рихтер за дирижерским пультом. Нынешний дуэт Рудина и Плетнева, надо думать, был не менее великолепен. Дирижер держал под контролем каждую ноту, бережно сохраняя дистанцию между пышной оркестровой братией и голосом солиста. Александр Рудин лишний раз доказал свою репутацию музыканта-ювелира, филигранно отделывающего каждую деталь и ни на минуту не теряющего "нерва" великого симфонического опуса.
Огромная метаморфоза произошла в тот вечер не только с оркестром, но и со Второй симфонией Скрябина. Это не в меру многословное сочинение, которое добрые коллеги композитора в свое время разнесли в пух и прах, исполняется крайне редко, и его появление в репертуаре РНО можно объяснить разве что личным пристрастием Михаила Плетнева к музыке Скрябина. В пятичастный цикл будущий автор "Прометея" попытался вместить весь накопленный музыкальный опыт - и если все концептуальные образы, основополагающие у позднего Скрябина, уже были тут как тут, то умения выразить их на бумаге пока не хватало. Несмотря на заковыристость и некоторую заумь партитуры, Плетнев сотворил из нее настоящий шедевр, резонирующий от мощных, по-вагнеровски восторженных кульминаций и озаряющий зал потоком необыкновенной, чистой энергии. Публика, обычно скептически относящаяся к музыке, которую она не знает (и знать не хочет), притихла и за раз проглотила все пять частей. Впервые, наверное, за многие годы мнения критики и публики полностью совпали - это был концерт высшей пробы.
