Илья Овчинников Но если там он выглядит в своей пижаме как вполне нормальный сумасшедший, то в сцене игры Том, одетый в ветхое рубище, сделан длинноволосым, бородатым и украшен темными очками: нечто среднее между Иисусом, Салманом Радуевым и усредненным рок-героем типа Джима Моррисона или Роджера Уотерса.
О лидере "Пинк Флойд" пришлось вспомнить не случайно: хотя постановка Чернякова умеренно страдает элементами "осовременивания", как минимум два ее момента сильно напоминают знаменитое шоу "Стена". Так, комната Тома, на сцене поднятая на уровень бельэтажа, ассоциируется с каморкой героя "Стены". Но здесь кидается вещами не Том, а его супруга, брак с которой - окончательная пощечина повесы Тома общественному вкусу. Забыв свою невесту Энн, он женится на ярмарочной Бабе-Турчанке.
Мультипликационные эпизоды "Стены" напомнило начало сцены карточной игры - наиболее эффектный момент спектакля: Том на сцене среди полусотни одинаковых манекенов, расставленных в несколько рядов. Достаточно легкого движения руки - и куклы падают одна за другой: завораживающее зрелище, после которого не остается сомнений в том, что мы на кладбище. Внешний вид кладбищенского Тома подразумевает, что его посещает не только раскаяние, но и осознание своей обреченности; однако для придания "повесе" сходства с Христом этого маловато. В следующей сцене душа Тома, не покоренная дьяволом, тихо отлетает. Героя оплакивают пациенты психбольницы, "играющие" на бутафорских инструментах им одним слышную траурную музыку. Конец. Аплодисменты.
Судя по реакции публики, многие приняли "ложный конец" за чистую монету и не ожидали последнего выхода героев на сцену. Они будто сбрасывают маски и обращаются к нам не столько от своего лица, сколько от лиц авторов, напоминая о том, как опасны соблазны сатаны.
Финальный морализующий ансамбль, восходящий к "Дон Жуану", - лишь одна из цитат, которыми наполнена опера, созданная по модели "веселой драмы" Моцарта. Автоцитатой из самого Стравинского является поединок героя с дьяволом; как и в "Сказке о солдате", черт постоянно меняет обличья, представляясь то почтальоном, то модным телеведущим, то роскошным джентльменом в костюме с бабочкой, однако на этот раз ему не удалось выйти безусловным победителем.
Повеса Том и его тень (в опере дьявол носит "говорящую" фамилию Шэдоу) составляли на сцене крайне колоритную пару, однако главные аплодисменты заслуженно достались Энн - Елене Вознесенской. Представ впервые перед публикой в виде рафинированной девицы в очках, по ходу развития действия героиня демонстрирует отвагу и благородство, безуспешно прилагая все старания для возвращения любимого на путь добродетели. Не случайно в репертуаре Вознесенской - брошенная любовником Женщина из монодрамы Пуленка "Голос человеческий".
Опера Стравинского гениальна как раз многоуровневым повествованием, в котором есть место и брехтовскому "остранению", и моцартовскому юмору, и трагизму вполне современного толка. Подобная многослойность - главное, что удалось передать авторам спектакля; и это немало. Остается надеяться, что опера не сойдет со сцены Большого после нескольких премьерных спектаклей; приятные сюрпризы может принести и балет Шостаковича "Светлый ручей", постановка которого на Новой сцене обещана в этом же сезоне.
