Ксения Воротынцева Трудно искать свой язык: даже штамповщик Энди Уорхол долго делал пробные рекламки и не сразу пришел к широким цветным листам. Художники-семидесятники – а таких на выставке в «Доме Нащокина» большинство – когда-то попали в непростую культурную ситуацию: реализм был уже немоден, абстракции надоели. Их попыткой стал неоакадемизм – общее течение почти для всех искусств: когда Бежару надоедают угрюмо извивающиеся танцовщики школы Мерса Каннингема, он ставит балерин на пальцы. Музыке распада Эдисона Денисова противостоит мелодист Арам Ильич Хачатурян.
Ольга Булгакова, Олег Вуколов, Борис Мессерер, Андрей Пашкевич, Аделаида Пологова, Александр Ситников попытались заново нарисовать фигуратив. Они не приняли большой стиль эпохи – соцреализм – и разрабатывали каждый свою реакцию на время. Аделаида Пологова отлила в металле условных и бестелесных ангелов, которые вполне согласуются с православной эстетикой, что парадоксально, ибо наша церковь не признает скульптуру в принципе. Андрей Пашкевич увидел 90-е годы иронически: Березовский, высунувшись из тикающего циферблата Спасской башни, надувает мыльные пузыри, а Шойгу вдевает нитку в иголку, чтобы подштопать старый герб. Олег Вуколов, раньше портретист, последние годы опусы творит подушками – иногда рисованными, порой реальными – прячется от жесткого времени. Александр Ситников, наоборот, словно срисовывает свои абстрактные композиции с серпом – острые и точные – с агитационных тарелок – будто ему очень не хватает строгого большого стиля.
Это первая порция художественного переживания нашего времени – в рамках «Экспрессии духа» будет еще шесть выставок. Пока же из опытов осмысления нынешней русской живописи надежду дал один – «Иона» Ольги Булгаковой. Целый, в кровавом месиве желудка кита. Без пафоса – это обожженная желудочным соком чудовища Россия. Шокирующий оптимизм – потому что конец предания мы помним.
