Григорий Заславский Роберт Стуруа – выдающийся грузинский режиссер. В Москве, в театре Et Cetera, идут его спектакли «Шейлок» и «Последняя лента». Ирония судьбы: в сентябре он прилетал в Москву, чтобы провести репетиции «Шейлока», который теперь играют на большой сцене в новом здании театра на Тургеневской площади. В «Шейлоке» речь как раз о том, что понять люди разных религий друг друга не могут, поскольку говорят на разных языках. Не могут, но главное – не хотят. Стуруа, к слову, некоторое время тому назад поставил у себя в театре пьесу молодого драматурга Лаши Бугадзе с весьма пародийным взглядом на нынешнюю политику в Грузии. Ближайшее окружение Саакашвили было оскорблено. На днях Стуруа выпустил премьеру по пьесе Ираклия Самсонадзе «Этот нежный запах ванили». Сам Стуруа называет ее «комедией на современную грузинскую тему». Возможно, это и позволяет Стуруа с некоторым юмором, подчас, правда, черным, комментировать нынешнее противостояние между Россией и Грузией в интервью корреспонденту «НГ».
– Роберт Робертович, как все происходящее видится вам – и как режиссеру, и как человеку, который смотрит на все из Тбилиси?
– Мне раньше казалось, что это все – лишь какие-то политические игры непонятных корней. Но так как политика существует вообще в безнравственном мире, мне это казалось обычным явлением. Но сейчас все выливается в какие-то чудовищные формы. И мне очень неприятно это видеть и слышать. Я беседовал с друзьями, и у меня возникла такая параллель: ожидался большой скандал с Мадонной ввиду ее каких-то религиозных, не очень аккуратных и эротических отношений с религией. Целый месяц все ждали какого-то грандиозного скандала, протестов Православной церкви, демонстраций и изгнания этой грешницы из Москвы. Но скандала не произошло. Видимо, власти позаботились об этом. А потом вдруг возник скандал с Грузией. И этот скандал достиг каких-то чудовищных, невероятных высот. Мне стало очень обидно, что на весах лежала Мадонна, которую я, кстати, очень люблю как деятеля поп- и рок-музыки, а на второй чаше лежала судьба Грузии. И выяснилось, что Мадонна перетянула на этих весах грузинский вопрос. Мне стало досадно. Я несколько иронически посмотрел на это и понял, что что-то такое происходит, что уже мне понять не под силу. Сегодня все достигает каких-то странных и даже страшноватых апогеев, что, как негров в 40-х годах, начинают выгонять детей из школ или проверять школы, есть там грузины или нет, проверяют базары, смотрят, как там с национальным вопросом. Мне кажется, это напоминает психоз, который я ненавижу от рождения. Я один раз был на митинге, на котором должен был быть, и с тех пор решил больше никогда не ходить на митинги.
– Почему?
– Там я превращаюсь в какое-то одноклеточное существо. Я чувствую, что ничего не могу поменять и ничего не могу сделать. И то, что сейчас происходит в России, мне кажется, на это похоже: люди превращаются в каких-то существ, которые поддались какому-то болезненному вирусу или микробу. Что-то вроде гриппа.
– То, что вы делаете, было и остается частью русской культуры, очень важной ее частью. Что деятели грузинской культуры могут сказать и что сделать, чтобы это противостояние чуть ослабить?
– Я не очень большой романтик, чтобы думать, что театр или люди искусства могут что-то поменять в таких случаях. Они просто должны быть честными. Вот что они могут сделать максимально. А так – чтобы что-то изменить – вряд ли. Пока это само как-то не утихнет, указом буквально или негласным указом пресечено┘ А так┘ Я уже не молод, и мне кажется, что это было бы наивно с моей стороны, что мы можем что-то в этот момент исправить.
– Не кажется ли вам, что грузинская культура, вернее, ее представители, когда что-то можно и сказать, и сгладить, и самим почувствовать, что не все так одноклеточно, – они отказываются от диалога? Так же ведь было и в 91-м году, когда грузинские театры ждали в Москве, а они отказались приехать на Чеховский фестиваль┘
– Я должен был сейчас приехать в Москву и репетировать «Шейлока» – я кое-что поменял в спектакле. Я приезжал. Это все никак не отражается на взаимоотношениях наших с русскими актерами и деятелями искусства. Это всегда будет постоянной величиной. Но бывает, когда политика влияет на нашу жизнь. В 91-м году, когда мы не приехали на Чеховский фестиваль, мы жили в СССР, в стране, где мы верили, что дружба народов действительно существует, вдруг было убито очень много грузинских актеров в частности. Среди них двое совсем молодых. На горячую голову и сердце было тяжело сразу приехать и играть в момент, когда еще тела их не остыли. Я лично был против того, чтобы не ехать, и, пожалуй, я был одним из немногих, кто считал, что в это время все равно надо ехать, но большинство голосов решило тогда, что не надо.
– А теперь?
– Я думаю, что все уладится. Просто в такие моменты очень сложно отступать назад обеим сторонам. Гордость, самолюбие┘ И чем больше государство, тем ему труднее идти на попятную. Вот мне хочется, чтобы это скорее произошло, чтобы сели за стол переговоров и решили этот вопрос. Друзья мне прислали смс из Москвы, несколько слов: «Как вы живете? Мы вас очень любим». На что я ответил: «Мы вас тоже очень любим. Будете стрелять?» и – послал. На что мне ответили тоже одной строчкой: «Да, будем стрелять, но пробками от шампанского».
