Лариса Каневская В Звенигороде продолжает работу Летняя театральная школа СТД. Очередные мастер-классы дали Александр Калягин и Александр Ширвиндт.
Мастер-класс у каждого мастера строится по-своему. Александр Калягин предложил обмениваться вопросами: «Задавайте мне вопросы, а я вам буду задавать». Начал с того, что зачитал отрывок из выступления Рейнхардта 1929 года, отрывок, который он читает своим актерам каждый год: «Каждый семинар, каждый день, каждая задача будет вашим новым испытанием. Мы не перестанем экзаменовать вас. Через эту строгость мы хотим исполнить свой долг по отношению к самой нашей профессии, где большинство предлагает себя, а меньшинство пользуется спросом. Наша задача, задача учителей – создать такую атмосферу доверия, в которой все могут раскрепоститься... Я вам серьезно советую пользоваться любой возможностью обучения. Как любое другое искусство, театр нуждается в личностях».
Дальше он говорил о публике, сильно изменившейся в последние годы, о том, что важнее всего после ремесла воспитать актера личностью... О партнере: «Если сильный партнер, я могу сотворить нечто, что даже мне не подвластно. Но когда слабый актер, положение – трагическое».
Рассказал о том, как пагубна бывает актерская фантазия: «Я очень хорошо понимаю, почему умер Женя Евстигнеев, один из действительно выдающихся актеров. Ему в Лондоне врач (там так принято) все рассказал обстоятельно, какова ситуация, что ему вырежут, какие могут быть последствия. В этот момент он умер, а врач ему только рассказывал. Фантазия актера – беспредельна. Мы же все с вами психопатичные люди, мы же с вами – ненормальные, вы это знаете? Все – пациенты».
Вопрос: «Актерами рождаются или становятся?» Ответ: «Мой ответ: больше рождаются». Но: «Чем больше вы себя будете знать и заниматься, тем меньше будете зависеть от режиссера. Это мое счастье, что я встретил Эфроса, Швейцера, Михалкова, Гинкаса. А сколько ролей я сделал со средним режиссером, неталантливым человеком? И я понял, что даже самый бездарный человек может вам такое сказать, что откроет вам роль. Вам важно слушать, не проспать фразу, не потерять силу воли, слушать глупости этого человека, который вдруг вам что-то может подсказать. Так бывает, среди плохого тоже растут розы. Приходится повиноваться: мы – актеры».
Александр Ширвиндт говорил об импровизации: «Импровизация – основа существования спектаклей. Когда спектакль идет 3–4 года, надо преодолевать рутину. «Женитьбу Фигаро» мы с Андрюшей Мироновым играли 450 раз. Там есть слова: «Откупорить шампанского бутылку, иль перечесть «Женитьбу Фигаро»?» После 450 тянет на шампанское. Мы с ним всегда провоцировали какие-то неожиданности. Он мне по роли говорит: «Вы всем владеете, но только не собой┘», а я вдруг и говорю: «Это что еще такое за хамство?» Андрюша: «Что, что?», смотрю встрепенулся, и глаз у него ожил, заиграли бодро. Но импровизация должна быть в рамках возможного. Шел у нас спектакль «Памятник себе» по Михалкову. Анатолий Папанов играет директора бани. По ходу набирает для культурного центра при бане шоу. Овечкин играет циркового артиста:
– У меня аттракцион на подкидной доске. Будете смотреть?
Папанов:
– Нет, не надо.
В сотый раз играют спектакль.
– Будете смотреть?
Папанов:
– А давайте!
У Овечкина круглые глаза, и он тупо ушел со сцены. Не смог сымпровизировать».
О смешном, о феномене Максима Галкина и Ивана Урганта: «Я их обоих знаю с детства. У них нет совершенно никаких комплексов. Но без режиссеров, без авторов все равно начнется через какое-то время сбой и спад».
Был вальяжен, смешил, не улыбаясь, но выглядел усталым, впрочем, и это – как обычно.
Наконец, главное: «Научить технике как-то можно, сценическому движению можно, таланту – нельзя».
И несколько важных конкретных советов начинающим: «Злиться на сцене нельзя. Это – антиобаятельная краска. Можно сердиться, негодовать, но не злиться». Или – про актерскую семью: «Двух гениев в одной семье быть не может. Артист – единственная профессия, где после работы говорят о работе. Представьте сантехника, который дома рассказывает про то, как сегодня поставил унитаз». Интересно.
