Нани Брегвадзе: "Я часто отношусь к себе с иронией"

Брегвадзе старается петь для одного человека, но этим одним чувствует себя каждый.
Фото Елены Фазлиуллиной (НГ-фото)

Сравнительно недавно президент РФ Дмитрий Медведев наградил Нани Брегвадзе орденом Дружбы, были запланированы ее выступления в России. К огорчению российской публики и самой певицы, их пришлось отменить – новые встречи откладываются на неопределенное время. Но это не помешало поверх всех барьеров поговорить с певицей. Правда, корреспондент «НГ» в данном случае живет в Тбилиси. А разговор неминуемо начинается с политики.

– Нани, как вы оцениваете трагические августовские события, развернувшиеся в Грузии?

– Я в шоке, я ничего не понимаю. Как это все могло произойти между Грузией и Россией? Никогда не смогу с этим примириться, никогда┘ Но все-таки не теряю надежду, что в наших странах появятся люди, которые смогут договориться, найти общий язык┘ В течение долгого времени отношения между Россией и Грузией все ухудшались и ухудшались, пока не дошли до самой низкой точки. Должен же наконец начаться подъем?!

– Вы хотите еще выступать перед российской аудиторией?

– Конечно, хочу и надеюсь на это. Но пока я не готова ни физически, ни психологически. Я даже к роялю не подхожу – не могу петь. Слишком тяжело на душе. Не могу спокойно жить в своей квартире, когда плохо моему народу, когда он в нужде. Столько людей остались без крова┘ И еще. Никто ничего на тот свет с собой не унесет. Зачем отбирать, присваивать чужое – то, что тебе не принадлежит? Ведь ничего не остается безнаказанным. Есть высший суд... Ведь не было концерта в России, чтобы зал в финале не встал. Меня поражает такое выражение признания. Может быть, где-то я недотягиваю, или хриплю, или забываю слова. Но это выглядит очень естественно┘ И ценится зрителем больше, чем так называемое пение под фонограмму. Уитни Хьюстон, недавно выступавшей в Астане, и в голову не пришло бы петь под фанеру. Хотя у нее уже давно нет голоса┘ К сожалению, образ жизни отражается на всем – очень важно, как артист живет.

– И как вы живете?

– Нормально живу. Не пью, иногда курю – мне нравится сам процесс. На мой голос ничего не влияет┘ Мне не нужно совершать каких-то действий, чтобы обо мне поговорили. И я стараюсь не запятнать свою репутацию┘ Не совершаю предосудительных поступков. К тому же Грузия – маленькая страна, и все про всех всё знают. Я это учитываю┘ Многие делают на скандале имя, а вот меня это раздражает.

– Вам присуще какое-то особое чувство собственного достоинства, спокойная уверенность в себе. Откуда это?

– Это и воспитанное, и врожденное качество. Сколько бы тебя ни учили чему-либо, если этого в тебе нет от природы, то ничего не получится. Хотя меня воспитывали, конечно, внушали, как нужно себя вести. Моя мама на все обращала внимание, а я была очень послушным ребенком┘ Да и сейчас мало что изменилось во мне. Если мне кто-нибудь сегодня делает замечание, обязательно к нему прислушиваюсь. «Я всегда права!» – это не про меня. Учусь каждый день.

– Когда произошла ваша первая встреча с романсом?

– Еще в ранней молодости. Я исполняла разные песни на многих языках мира и случайно спела один романс┘ С тех пор публика всегда просила и просит меня исполнять романсы. Даже когда я еще выступала с «Орэро», да и потом – с Медеей Гонглиашвили. Такие, по сути, банальные, сентиментальные слова романса позволяют передать то, что чувствуешь. На концерте обычно создается впечатление, что я пою для одного человека – для тебя. Потому что практически все испытали в своей жизни любовь, ревность, обман, разочарование, потерю┘ А о родине я вообще никогда ничего не пела. Там нужен пафос!.. Впрочем, пела и пою о Тбилиси – знаменитое «Тбилисо». В этой песне такая замечательная музыка и такие потрясающие слова – их суть, к сожалению, не передает русский перевод. Когда пою о Тбилиси, у меня рождается ощущение, что это молитва о городе. И сила ее воздействия на публику огромна. Помню, я выступала с «Тбилисо» в Филадельфии и в зале плакали. И я не смогла допеть – тоже начала плакать. Тогда в Грузии шла гражданская война. Композитор Реваз Лагидзе, автор «Тбилисо», – потрясающий талант, создавший много шедевров. Все его песни – разные, ни одна не похожа на другую. Но феномен «Тбилисо» ни с чем не сравним.

– Вы сказали о сентиментальности романсов. А вы сами сентиментальны?

– Да, я очень чувствительна. На меня многое действует. Я могу заплакать даже от чего-нибудь хорошего, радостного┘ Но могу и посмеяться, люблю посмеяться над собой, часто отношусь к себе с иронией. Не надо этого бояться!

– А стилистика, манера вашего исполнения старых песен, романсов меняются со временем?

– Со временем я стала исполнять эти песни с другим отношением, моя поздняя трактовка более глубокая. Можно не взять высокую ноту, но одной музыкальной фразой выразить мысли и чувства так, что песня захватит зал. Возраст, жизненный опыт, вокальная практика помогают мне передать суть произведения гораздо тоньше, чем я это делала раньше. И потом, я стала более осознанно относиться к тому, чем занимаюсь. Я очень редко довольна своим выступлением – за всю жизнь, наверное, раза три была удовлетворена. Однажды на концерте в Московском доме художника┘ Помню, в Тбилиси приехала моя любимая певица Елена Образцова и я выступила на ее концерте в консерватории. Вот тогда я была очень собранна, сконцентрированна. Увы, этот очень удачный, на мой взгляд, концерт не сохранился в записи.

– Романс предназначен для салонов. Наверное, вам уютнее выступать в малом зале?

– Но я не люблю салоны. Я очень скована в малом зале, в малой аудитории┘ Я раскрываюсь, как ни странно, в большом зале, в большом пространстве, хотя романс, казалось бы, предполагает камерность. Очень приятно было выступать в концертном зале «Россия»┘ По-моему, главное – чтобы публика слушала, а не смотрела на нас. Хотя сегодня больше ходят смотреть, чем слушать, потому что слушать, собственно, нечего. Одинаковые ритмы, одинаковые слова┘ И при этом замечательное оформление, эффектная режиссура. На сцене – беготня. И бедная публика к этому привыкла. Вкус ее испорчен┘ Исполнители боятся просто встать и спеть, не прикрываясь разного рода эффектами┘ Боятся, что не будет аплодисментов. А вот у меня такого страха нет. Для меня важнее мнение профессионалов. Нет, аплодисменты нужны, конечно, но не всегда они отражают реальный успех. Бывают хорошие, густые аплодисменты, которые недолго длятся. А если долго, я их прерываю. Меня это беспокоит. Я странный немного человек.

– Ваша отличная физическая форма – результат работы над собой?

– Иногда занимаюсь йогой. Это мне очень помогает┘ Что касается моей комплекции, то это от природы. Я никогда не была и не буду полной. Вы думаете, я за собой как-то особенно ухаживаю? Да нет┘ Стараюсь не уставать. Не делаю в один день три-четыре дела. Но когда есть работа, концентрируюсь, держу себя в руках. Хотя люблю поспать – это очень важно! Тщательно ухаживаю за своим лицом – каждая женщина должна это делать.

– Недавно Вахтанг Кикабидзе рассказал в интервью, что когда-то возникла идея о вашем участии в так и не состоявшемся театральном проекте – спектакле «Я, бабушка, Илико и Илларион» Нодара Думбадзе. А вы себя когда-нибудь представляли в качестве драматической актрисы?

– Очень многие говорят, что у меня есть драматические способности. Но это трудное, серьезное дело┘ особенно в театре. Я никогда не стремилась стать актрисой, но в кино снималась. В этих эпизодах я совершенно не похожа на саму себя. Ведь я очень спокойный, выдержанный человек, в то время как в фильме «Ожерелье для моей любимой» моя героиня ругается, даже дерется со своим сыном. Это абсолютно не мой характер┘ как и в недавней грузинской картине, где я сыграла прокурора. Почему я на это согласилась, не знаю. Ведь публика привыкла меня воспринимать в совершенно ином качестве.

Тбилиси