Григорий Заславский «Пушкин: сказки для взрослых…» – так, с многозначительным в данном случае многоточием, называется новый спектакль КЛИМа, режиссера Владимира Клименко, который, кажется, с первых дней своего существования в профессии работает под этим псевдонимом. Чтобы окончательно развеять возможные сомнения, на афише имеется и возрастное ограничение 18+. Спектакль, который играют в Театральном центре «На Страстном», является копродукцией Центра драматургии и режиссуры и – так написано в афише – Театральной касталии («Homo Ludens» (Человек Играющий) Волшебный мир и «Божественная среда»), на афише написано именно так, без запятых, с двойными скобками, никаких других упоминаний об этой таинственной касталии разыскать, увы, не удалось.
Первым делом хочется разобраться с касталией, хотя КЛИМ, известный мистификатор, вполне мог придумать ее нарочно, чтобы повести по ложному следу. Нетрудно отыскать, что касталия – нимфа из древнегреческой мифологии, которую преследовал сам Аполлон и вот, спасаясь бегством, касталия превратилась в источник на Парнасе и с тех пор паломники в поисках вдохновения купались в кастальской влаге, в воде источника, посвященного Аполлону и его музкоманде. Можно вспомнить у Бродского, в «Разговоре с небожителем»: «кропя уста взамен кастальской влаги». Можно вспомнить также и то, что у Гессе действие романа «Игра в бисер» разворачивается в выдуманной провинции Касталии.
КЛИМ, кстати, тоже может быть назван игроком в бисер и его нетрудно представить членом ордена интеллектуалов, действовавших в «Игре…» в той самой Касталии, который пытается вернуть искус в искусство, выудить ее из цепких лап массовой культуры и отправить на место – на элитарную полку. Можно представить, как каждое пушкинское слово он, как морковь, принесенную с грядки, сперва отмывает от налипшей земли, затем – аккуратно чистит… Нет, морковь – сравнение неверное, правильнее будет сравнить режиссера с археологом, который, найдя очередную глиняную черепушку, пытается понять, чем же она была когда-то – то ли утилитарной ручкой обыкновенного горшка, то ли взметнувшейся вверх пипкой мужской фигуры. Пипок у Пушкина КЛИМ находит немало, – что же, не странно, Пушкин, случалось, озорничал, в стихах позволял себе разные вольности.
Немного странно, что Клим, будучи, кажется, по-прежнему, главным режиссером Центра драматургии и режиссуры, у которого теперь, после всех сливаний и переливаний – без малого десяток площадок, играет премьеру в Центре «На Страстном», но разбираться, почему это так, а не иначе, нет уже ни времени, ни желания, тем более, что столичный департамент культуры, кажется, вполне устраивает фигура директора этого театрального монстра, которому последовательно отписывают одну площадку за другой.
«Пушкин: сказки для взрослых…» – это моноспектакль Александра Синяковича, не режиссерами, а тренерами в афише названы КЛИМ и его ученик Андрей Випулис.
Синякович, нетрудно узнать, получил театральное образование в Минске и к 29 годам успел сыграть Чиполлино, Александра Блока, Джека в «Примадоннах», Треплева в «Чайке», Буланова в «Лесе». Роль в «Пушкине…» в каком-то смысле соединяет в себе революционные тревоги Чиполлино и Треплева с авантюризмом Джека из «Примадонн». Плюс трепет Блока, который Пушкина, как известно, боготворил и даже, если можно так сказать, подражал ему в начале пути.
У хорошего актера все роли – кстати.
В свой спектакль КЛИМ взял три сказки – «Сказку о попе и работнике его Балде», «Царя Никиту» и кровавого и мрачного «Жениха», здесь названного по имени героини «Наташей». Сам выбор объясняет все актерские «безобразия» и «чудачества», понятное легкомыслие, хотя ближе к финалу спектакля, который длится два часа без антракта, актер начинает повторяться – распевать стихи в той же манере, как это он делал вначале, и, не приобретая нового качества, уже знакомый прием не радует. Вообще, публика скоро делится на тех, кому актер и его безжалостная к себе игра приходится по душе, и тех, кто, не принимая такого подхода, покидает зал.
Пытаясь достучаться до смысла, актер не раз балансирует на грани дозволенного, впрочем, раз или два эту грань он переходит, однако же лабораторная работа – а труд актера в этом спектакле, как уже было замечено выше, сродни научному исследованию, – не может гарантировать успех. Строчку «А Балда приговаривал с укоризной» актер разыгрывает, как джазовую импровизацию: «Приговаривал – сука… сука… сука… – с укоризной». Безобразие, конечно, но сама сказка Пушкина, что эта, что следующая – про царя Никиту, – чистой воды хулиганство. Балда ведь сам предложил попу такие невыгодные для себя условия, – зачем же ударил его так, что вышибло ум у старика? Это же чистой воды бандитизм. Естественно, при таком разглядывании каждого слова под увеличительным стеклом, тренеры и актер не могли пройти мимо слова «глядь», которое актер повторяет раз десять, так и эдак. А когда рассказывает, как обессилел бесенок, пытаясь поднять здоровенную лошадь, актер падает, оседает у портала и, не имея уже никаких сил что-либо сказать, одними глазами просит зрителей дать ему водички: бутылка стоит на сцене, добрая зрительница взяла ее, открыла и поднесла бутылку к высохшим от натуги губам.
«Балда» в спектакле – это только присказка, сказка – про царя Никиту – впереди…
Синякович выходит на сцену, как это любит и КЛИМ, босиком. Внешне – все приметы фрика, ногти выкрашены черным лаком, еще до того, как выйти на сцену, из закулисья он выбрасывает на сцену гору тряпья – жилеток, пиджаков, которые меняет потом по ходу спектакля. Происходящее, наверное, можно сравнить с кабаре, а сам артист временами напоминает главного героя знаменитого фильма Боба Фосса. Когда сюжет «Никиты» добирается до попыток героя разобраться, что же скрывается в заветном сундуке, он нюхает, пытается попробовать содержимое на вкус – и бежит к публике, пытаясь и ей дать и понюхать, и попробовать. Загодя вывернутый наизнанку карман в нужный момент получает и с успехом играет новую роль.
Малоизвестная сказка про Наташу становится мрачным финалом этой сказочной трилогии, где каждая сказка выдержана в своем жанре. История про Наташу – это триллер, который заканчивается, впрочем, торжественным маршем покидающего сцену актера: расстилая белую дорожку, он эффектно уходит. Зрители, которые досидели до конца, аплодируют долго и кричат актеру «браво».
