О многополярности и снижении напряженности в мире

Графика freepik.com

Президент РФ Владимир Путин, открывая форум «Армия-2022», заявил: «Снизить напряженность в мире, преодолеть угрозы и риски в военно-политической сфере, повысить уровень доверия между странами и обеспечить их устойчивое развитие можно только путем кардинального укрепления системы современного многополярного мира». По его мнению, высказанному далеко не впервые, большинство конфликтов провоцируют западные государства и структуры, считающие себя мировым гегемоном и тяжело переживающие фактическую потерю этого статуса.

Вне контекста со словами Путина многие согласятся, в том числе и на Западе. Снижение напряженности, преодоление угроз, доверие, многополярность – «за» выскажутся все, включая тех, кого российские власти считают претендующими на роль гегемонов. Другой вопрос: как понимать многополярность? И о какой системе может идти речь?

Можно сказать, что в отстаивании принципа многополярности практика пока опережает теорию. И эта практика очень часто сводится к силовой защите своих интересов на территории, которую большие игроки привыкли считать сферой своего влияния. К таким игрокам можно отнести и Россию, и Китай, и Индию, и Турцию, и Иран, и Саудовскую Аравию. Что говорить, даже Запад в этом смысле неоднороден. Например, интересы Франции в Африке далеко не всегда и не во всем совпадают с интересами «коллективной Европы».

Россия декларирует и готова силой защищать свои интересы в Украине, когда видит, что международные механизмы и инструменты, включая диалог с западными государствами, не работают так, как хотелось бы. Турция, член НАТО, совершенно самостоятельно решает свои задачи в Средиземноморье, Ираке, Сирии, Закавказье. Израиль в любой момент готов провести собственную спецоперацию против палестинских радикалов. КНР привык покушения на свой суверенитет сопровождать «последними китайскими предупреждениями», но сейчас это уже не кажется поводом для иронии, и развитие событий вокруг Тайваня сложно предсказать.

Таких примеров немало. И важно, что один случай практического отстаивания принципа многополярности словно по цепочке запускает следующий – в другой точке на карте мира. Масштаб может уменьшаться до территориального конфликта между двумя африканскими странами, к примеру. В мире сотни государств, а модель их действий универсальна.

Затруднительно при таких обстоятельствах говорить о том, что в мире может снизиться напряженность, если придерживаться принципа многополярности. Напряженность, напротив, нарастает, потому что каждый заявляет о своих правах и интересах, действует энергично, часто без оглядки на чье-либо мнение. Разумеется, и риски в военно-политической сфере при таком формате многополярности преодолеть очень сложно. Они скорее становятся более осязаемыми, потому что именно силовой метод – общепонятный способ продекларировать свой интерес.

То же касается и уровня доверия между странами. Их интересы сталкиваются и будут сталкиваться при любой модели мироустройства в разных регионах. Южная и Центральная Америка, Тихий океан, Дальний и Ближний Восток, Средиземное море, Средняя Азия, бывшие республики СССР, даже Антарктика – перечислять можно долго.

Создание системы мироустройства скорее продиктовано не доверием государств друг к другу, а необходимостью. Осознанием того, что конфликтный потенциал на всей планете велик и мир просто не выдержит его перманентной реализации. Это значит, что даже многополярной системе нужны общие правила, прописанные, зафиксированные, однозначно принятые всеми. И скорее всего ей все равно нужен регулятор, который будет следить за соблюдением правил. Другими словами, можно прийти к механизмам уже существующей системы, а не изобретать новые.