Красота "гнутой" речи

"Циклопов язык" Максима Амелина.
Фото Татьяны Зоммер

В клубе «Улица ОГИ» состоялась презентация книги Максима Амелина. «Гнутая речь» – сборник произведений разных лет. Книга состоит из трех частей: в первой представлены стихотворения, во второй – поэма «Веселая наука», в последней – статьи и эссе, посвященные поэтам от античности и русского XVIII века до наших дней, поэтическому языку и художественному переводу. По словам автора, столь необычное название книги отражает суть литературной словесности в понимании индусов. Древнеиндийский термин «кривая речь», означающий речь украшенную, по форме достигшую совершенства, вполне применим и к книге Максима Амелина.

«Циклопов язык┘» открыл поэтический вечер. Стихотворение старое, многими любимое, в котором Максим Амелин идет от обратного, от противопоставления нелепых грубых звуков – «лепым древлезвонкопрекрасным». В мире, в котором правят проклятья, брань «шипящих, сопящих, небных, губных, гортанных», поэтом овладевает грусть. И от собственного бессилия перед несправедливостью действительности поэт вправе воскликнуть: «Заткнись и ты, мой болтливый дольник, –/ язык циклопов суров и свят!»

Автор представлял произведения «Гнутой речи», будто перелистывал страницы своей жизни – многогранной, без временных и пространственных границ. Поэзия Максима Амелина подобна машине времени, перебрасывающей в то или иное измерение, наделяющая редким опытом, глубинным ощущением бытия. Этот трепет души перед неизведанным, свойственный человеку испокон веков, сравним с «гулом многоустым, многоязычным, многогортанным».

Эхнатон, Август, Перикл, Катулл, Гектор, Анакреон, Горгона, Ариадна – вереница имен, естественно вплетающаяся в речь поэта. И в каждом образе кроется глубокий, продуманный смысл, караван ассоциаций, раздумий. Максим Амелин постоянно оглядывается назад не для того, чтобы воздвигнуть памятник прошлому, вновь превознести признанных и непризнанных авторов, – скорее он тем самым пытается объяснить современный уклад жизни, нащупать ритм, созвучный окружающей его действительности.

У Амелина нет случайных, проходных строк. В них – трогательных, смешных, обнажающих ложь, надрывных, игривых – собрана целая палитра чувств. В каждом стихотворении присутствует вкус, аромат, «точно дымчатый чай со сдобой/ пьешь из чашечки белолобой». Образный, насыщенный язык поэта с пристальным вниманием к деталям рисует разные по своему настроению картины. На столе появляются огурцы, обязательно в пупырышках, масло, «как янтарь/ солнца под оком, возблещет/ ослепительно», путь на дачу будет «вихляющим», в то время как в Петербурге «по хребту проспекта/ гуляют уши парами, носы/ и языки», а родной Курск напоминает «верблюда стакнутых два горба» и «мачеха-столица» Москва – «роскошный торт, обильный кремом». Однако речь Максима Амелина продолжает развиваться, выходит за грани «рифм-подпорок», отчего его творчество пополняется верлибрами, подобным «обветшалой, не переданной никому» «Лире» стиховедения.