Евгений Бажанов
Рядом с новым Китаем существует и старый.
Фото Reuters
Китайская мудрость гласит: «Предсказывать сложно, особенно будущее». Я бы высказался еще более категорично: будущее вообще непредсказуемо. Чтобы убедиться в справедливости этого пессимистического вывода, вспомним некоторые факты из прошлого.
Выдающийся английский историк Арнольд Тойнби описал в мемуарах свое путешествие по Европе в 1911 году. К этому времени, отмечал Тойнби, Европа 40 лет жила в мире, границы между государствами поистерлись и можно было без каких-либо преград и формальностей путешествовать по континенту. Тойнби свободно переезжал из страны в страну, повсюду расплачивался британскими деньгами и повсеместно испытывал дружеское расположение людей к своей персоне. Случайные встречные убеждали его: немцы и англичане достигли такого уровня цивилизованности и взаимозависимости, что уже никогда не станут воевать друг против друга. Тойнби вернулся на родину в приподнятом состоянии духа, уверовав, что европейские народы ожидают добрые времена. А всего три года спустя в Европе разразился конфликт кровопролитнее, чем были до того за всю историю человечества. За ним последовал второй, еще более кровавый. И не только выдающийся историк Тойнби, но и подавляющее число его современников даже в самых страшных снах не могли представить себе такое трагическое развитие событий в цивилизованной и взаимозависимой Европе.
А кто на пороге ХХ века мог предвидеть скорый крах империи Романовых и появление на карте мира коммунистической супердержавы СССР, распространение коммунистического движения на все части света? Полной неожиданностью явилось и то, что немецкий народ, прославившийся романтическими поэтами и композиторами, философами-гуманистами, самой передовой системой образования, дружно проголосует за Гитлера и с энтузиазмом займется захватом чужих земель и геноцидом. Сюрприз преподнесли японцы, оторвавшиеся в ХХ столетии от чайных церемоний, икебаны и цветущей сакуры и развернувшие тотальную агрессию против народов Азиатско-Тихоокеанского региона. Еще одно поразительное событие начала ХХ века – крушение конфуцианской Срединной империи, простоявшей два тысячелетия, и возникновение на ее месте странного маоистского государства, в котором обезумевшая от промывания мозгов молодежь ожесточенно крушила утонченную цивилизацию предков под крики: «Добьем Конфуция как крысу, перебегающую дорогу!»
Список сюрпризов, которые преподнес ушедший век, можно продолжать и дальше. Но и так очевидно: будущее непредсказуемо. Тем более в наш век, стремительный, комплексный, многомерный, высокотехнологичный. И не стоит предаваться бессмысленным гаданиям, разумнее заняться созданием этого будущего.
После окончания холодной войны забрезжила надежда на светлые перспективы международных отношений. Ведь было покончено с ракетно-ядерным и политико-идеологическим противостоянием великих держав. Стремительно нарастали экономические и гуманитарные связи, спаивая страны и народы в одно глобальное сообщество. Но очень скоро выяснилось, что окончание холодной войны не означало вступления человечества в золотой век. На планете, внутри государств и между ними, продолжали бушевать религиозные, этнические, социально-экономические, территориальные конфликты. Особенно же прискорбным оказалось то, что продолжилось соперничество великих держав.
Соединенные Штаты, впав в эйфорию под впечатлением победы над коммунизмом и возрастания собственной мощи, возомнили себя предводителем прогрессивного человечества в его движении к свободе и процветанию. Лидерские амбиции быстро переросли в гегемонизм, попытки навязывать силой свои идеи и порядки другим. Такая политика встретила отпор со стороны держав-конкурентов и жертв американского гегемонизма. Как следствие – в различных районах планеты усиливались трения и столкновения, вызревал интерес к формированию некоего единого фронта против Соединенных Штатов. В мировой политике возник крупный узел противоречий.
Параллельно стали обозначаться контуры еще одного узла в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Китай ударными темпами накапливал совокупную мощь. И хотя Пекин продолжал вести себя корректно, клялся в отсутствии гегемонистских стратагем, тем не менее в США, Японии, Юго-Восточной Азии да и в России пошли разговоры о необходимости сдерживания «желтого дракона».
Третий узел напряженности стал затягиваться вокруг России по мере того, как она вставала на ноги и демонстрировала стремление к восстановлению сферы своего влияния, прежде всего в постсоветском пространстве да и в мире в целом. Некоторые из российских соседей и государств Запада озаботились идеей противодействия планам (реальным и мнимым) Москвы.
В итоге складывалось впечатление, что человечество в очередной раз двинулось к конфронтационной многополюсности, которая в прошлом провоцировала войну: крупные державы притягивали к себе союзников и попутчиков, создавали собственные лагеря и ввязывались в изнурительную борьбу за преобладание в мире. Глобализация с ее всеохватывающей взаимозависимостью оказалась не в состоянии помешать новому раунду геополитической борьбы.
Но вот случилась беспрецедентная по своим масштабам террористическая атака на Америку, и великие державы вроде бы встрепенулись, по-новому осознали общность своих интересов перед лицом общей угрозы и возобновили курс на сплочение своих рядов. Увы, надолго им позитивного запала не хватило. Не прошло и двух лет, как великие державы опять больше соперничали, чем сотрудничали.
А затем наступил 2008 год. По всем странам с размаха ударил жесточайший финансово-экономический кризис. Он сразу сбил спесь с США и с остальных мировых лидеров. И в результате американцы избрали президентом человека, который осознает изменившиеся реалии и готов приспосабливать к ним внутреннюю и внешнюю политику США. Стремятся к «перезагрузке» международных отношений и другие мировые лидеры.
Получится ли на сей раз? Вроде бы есть соответствующая воля, и есть обширный список проблем, которые можно решать лишь сообща. Не мешают великим державам и идеологические разногласия. Однако на пути сотрудничества препоны все-таки остаются. Во-первых, ни США, ни Россия, ни Китай, ни Европа не отказываются от лидерских амбиций. Во-вторых, никуда не делся военно-промышленный комплекс, всегда нацеленный на поиск угроз и врагов. В-третьих, продолжится конкуренция в экономической сфере – в частности, за контроль над источниками и путями доставки энергоносителей.
 Китайская индустрия остро нуждается в энергии. Фото Reuters |
Если говорить о российско-американских отношениях, то, как представляется, главная угроза гармонии в них исходит от соперничества на постсоветском пространстве. Устранить эту угрозу можно только путем корректировки политики обеих держав. Соединенные Штаты должны отказаться от пристрастия к антироссийским силам в постсоветских государствах, от потакания им. России же следует согласиться с правом молодых государств на укрепление суверенитета и территориальной целостности, расширение внешних связей, в том числе с США. А заодно надо проявлять искреннюю заинтересованность, воплощаемую в конкретных делах, в поступательном развитии и процветании всех соседних государств; демонстрировать беспристрастность в отношении споров между постсоветскими государствами, их внутренних проблем.
Так что все-таки перевесит: инстинкты сотрудничества или инстинкты соперничества? В свое время Уинстон Черчилль сказал: «Всегда можно быть уверенным в том, что Америка пойдет правильным путем. После того, как исчерпает все альтернативы». Будем надеяться, что не только Америка, но и Россия, Китай, другие страны пойдут правильным путем углубления сотрудничества. И тогда удастся построить будущее, которое всех нас устроит.
