Глеб Шульпяков - Чем вы объясняете тот факт, что в последнее время лауреатами разных премий становятся авторы книг, изданных в "Пушкинском фонде"?
- Действительно, книги этого издательства "берут" премии все чаще и чаще. Здесь нужно отдать должное издателю Геннадию Комарову, его мобильности и чутью, но картина все-таки шире. Эти книги, как говорят социологи, представляют "единое табло", на котором "светятся" основные поэтические достижения года. Поэтому из книг этого издательства легко выбирать.
- Три финалиста премии - поэты. Это принципиально?
- Я бы сказал так - это потому, что поэзия дает больше возможностей для компромисса.
- И как быстро был найден компромисс в вашем случае?
- В нашем случае все было довольно изящно и почти математически выстроено. Мы ориентировались на предпочтения, высказанные академиками-номинаторами, потом отбросили "случайные" фигуры, после чего возникла конфигурация, из которой надо было выбрать троих - так, чтобы они рифмовались между собой, имели иерархию соподчинения.
- То есть жанровый разброс не предусмотрен?
- Из разных жанров трудно выбирать. Наша премия - за лучшее литературное достижение года: выражаясь фигурально, если бы на дворе был 1837-й, то лучшим достижением было бы стихотворение Лермонтова "Cмерть поэта", а не современный ему роман.
- Значит, события происходили только в поэзии?
- Я не хочу сказать, что только в поэзии были достижения. Просто на поприще поэзии легче прийти к консенсусу, к компромиссу.
- Не ищет ли жюри таким образом "легких путей"?
- Еще Василий Яновский писал в воспоминаниях о том, как трудно было печататься молодым прозаикам. Почему? Очень просто - в поэзию редакторы не лезли, а в прозе каждый считал себя специалистом. Шире - всякий обыватель считает себя специалистом в прозе. И уж тем более - всякий критик. С другой стороны, поэзию чувствуют в основном молодые, остро думающие люди, а наше жюри молодым не назовешь. Так что мы можем ориентироваться в лучшем случае на свои предпочтения 10-15-летней давности. Но в этих предпочтениях нам легче найти общий язык.
- Таким образом, выбор жюри - это такие "цветы запоздалые"?
- Трудно сказать. Мы договорились не выносить ничего из совещательной комнаты. Хотя член жюри Михаил Золотоносов уже обнародовал свои пристрастия - для него первым номером года была Елена Шварц. Для меня тоже плюс "Голубое сало" Владимира Сорокина. Но в результате из тех троих, кто попал в финал, "моих" финалистов не было, хотя все трое были в "моей "десятке". Таков был механизм компромисса.
- Но это же жуткое "усреднение"! Исходя из этого механизма, премию должен получить самый "серый" "середнячок", а яркие фигуры автоматически "тонут". Вам так не кажется?
- Еще как кажется, я вообще считаю, что в работе этого жюри мы сделали два важных шага, но так и не сделали третий - самый главный. Моя идея была такой - бросить жребий на имя члена жюри, который выберет победителя из длинного списка на свой вкус.
- То есть лучше "субъективная" крайность, чем общая усредненность?
- Совершенно верно.
Дарья Гармоненко