Ольга Рычкова
Фото агентства городских новостей "Москва"
В далеком-далеком 1987 году в мартовском номере журнала «Юность», выходившего тогда несколькомиллионными тиражами, напечатали статью ныне покойного поэта Александра Еременко «Двенадцать лет в литературе». Как и многие публикации тех лет, она вызвала бурный резонанс в литературном сообществе, а лично для меня, десятиклассницы, сыграла важную роль, окончательно убив эфемерную мечту о Литературном институте имени Горького, – в этот вуз, точнее на Высшие литкурсы, я попала гораздо позже и не в качестве поэта.
«Автор, кладущий дрожащей рукой рукописи на столы редакторов, думает еще по наивности о том, насколько талантливы его стихи, и напечататься для него – утвердиться в своих надеждах, – писал Еременко. – Аппарат (это так, молодой автор, это так!) видит за версту, не зная еще твоих стихов, талантлив ты или нет. И вопрос твоего печатания для него – вопрос, двинуть или не двинуть пешку в той сложной игре, не на жизнь, а на смерть, которую он ведет… Но чем талантливее автор, тем мощнее отталкивает его аппарат. И наоборот, чем посредственнее, тем аппарат сильнее притягивает. Гения аппарат не принимает вовсе, поскольку не принимает всерьез. То есть просто не замечает, он для него не существует».
Гений и издательская бюрократия – две вещи несовместные, уяснила я тогда. И как жить поэту и вообще писателю?
И вот почти 40 лет спустя ответ на этот вопрос дало Министерство труда и социальной защиты РФ, 10 ноября 2025 года издав приказ об утверждении профессионального стандарта «Писатель», который дошел до широких писательских масс только на днях. Отныне деятельность работников пера регламентирована с помощью описания и характеристики трудовых функций, входящих в вышеупомянутый стандарт.
В «Группу занятий» включены «Писатели, поэты и другие литераторы», что слегка обидно: прозаики, критики, публицисты, эссеисты, драматурги не удостоились отдельного упоминания. Зато обобщенная трудовая функция «Создание литературных произведений» подразделяется на «Создание оригинальных литературных произведений в разных литературных жанрах», «Создание оригинальных литературных произведений для аудиовизуальных произведений», «Оценку качества литературных произведений» и «Переработку (обработку, инсценировку) литературных произведений».
В каждом подразделе соответственно свои требования к трудовым действиям, необходимым умениям и необходимым знаниям. Чтобы не утомлять их перечислением, приведу пример умений для авторов оригинальных произведений: «…создавать художественные и художественно-документальные произведения малой и крупной формы», «…работать в разнообразных жанрах литературных произведений», «…использовать стилистическое и лексическое богатство русского (родного) языка».
Тут начинаются вопросы: например, как оценить, в должной ли мере автор использовал в своем произведении богатство родного языка – лексическое и стилистическое? Скажем, у Афанасия Фета в стихотворении без единого глагола как обстояли дела с лексическим богатством?
Шепот, робкое дыханье,
Трели соловья,
Серебро и колыханье
Сонного ручья,
Свет ночной, ночные тени,
Тени без конца...
И кто будет оценивать соответствие стандартам? Ответственным разработчиком значится уже почившая в бозе АСПИР – Ассоциация союзов писателей и издателей России. Остальные разработчики – Союз писателей России, Союз российских писателей, Союз писателей Москвы, Союз писателей Санкт-Петербурга, Российский книжный союз и Литинститут. Все они, кроме Литинститута, имеют статус общественных или негосударственных организаций. Не означает ли это, что понадобится создавать новые госструктуры и комиссии, которые станут оценивать трудовые действия, умения и знания многочисленных членов пока еще разных писательских союзов? Допустим, обладателей литинститутских дипломов можно не трогать: диплом – сам по себе гарантия профессионализма (ой ли?). И насколько объективными окажутся эти оценки?
«Я так и не поняла, что это нам дает, – отреагировала на новость прозаик Надежда Горлова, в свое время окончившая Литинститут. – Например, перестанут издавать не членов этих организаций или тех, у кого нет корочки. Заставят пройти переаттестацию, как экскурсоводов заставили». У ее коллеги по перу Александра Яковлева мнение иное: «В дипломе выпускника Литинститута стоит надпись: «Литературный работник». И тут все более или менее ясно. Но далеко не все пишущие являются выпускниками этого славного заведения. Посему до настоящего времени ощущалась некоторая профессиональная дискриминация, низводящая литератора до уровня собирателя марок. С появившимся конкретным определением, надеюсь, в нашей «рабочей отрасли» порядка и определенности станет больше».
Может, революционное новшество состоит в том, что в литинститутских дипломах вместо «литературный работник» начнут указывать «писатель»? И сайты с вакансиями запестрят объявлениями «требуются писатели», а членство в союзе будет засчитываться в трудовой стаж с соответствующим занесением в трудовую книжку (разговоры об этом ведутся уже не одно десятилетие), что особенно важно для начинающих? И тут снова вспоминается статья Еременко: «Я пишу о судьбе молодого литератора. И я вижу, как определенный круг писателей, критиков и поэтов, объявив себя держателями акций национальной идеи, насаждают политику травли в литературе. И активно пытаются воздействовать в своих интересах на молодежь... Я наблюдал, как молодой человек, входящий в литературу, через два-три года под их влиянием избавляется от всяких противоречий и от внутренних конфликтов. Разумеется, и творческих тоже… До творчества ли тут! Ведь он – член некоего могучего клана, борец за идею, существование его оправдано».
А каково все окажется на самом деле, узнаем через шесть с лишним лет: министерский приказ действует с 1 сентября 2026 года до 1 сентября 2032 года.