Ян Шенкман Передо мной книга доктора Пезешкяна "Торговец и попугай". К исторической науке она не имеет ни малейшего отношения. Правда, только на первый взгляд.
Носсрат Пезешкян - немецкий психотерапевт иранского происхождения. Иными словами, перс. Идея "позитивной психотерапии", разработанной Пезешкяном, сводится к тому, что образы и мифы культуры влияют на человека и могут корректировать его поведение. Очевидная вроде бы вещь. Но мало кому приходило в голову проверить ее на практике. Пезешкян же собрал сотни восточных мудростей, историй и анекдотов. И попробовал решать проблемы своих пациентов, рассказывая им тот или иной сюжет из своей коллекции.
У доктора получилось. Его клиенты плакали, смеялись, задумывались. А через какое-то время чувствовали облегчение. И не то чтобы это были какие-то особенные истории, замысловатые и насыщенные фрейдистскими ассоциациями сюжеты. Вовсе нет. В книге есть такой, например, анекдот.
Учитель просит мальчика: "Скажи "а"! Ну что тебе стоит". Мальчик упорно отказывается. Тогда учитель послал за отцом, вдвоем они умоляют ребенка сказать "а". Наконец мальчик на удивление четко и ясно произнес нужную букву. Учитель воскликнул:
- Как прекрасно! А теперь скажи "б".
- Так я и знал, - бурно отреагировал мальчик. - Стоит сказать "б", как заставят говорить "б", читать, писать, жениться и зарабатывать. Раз уступишь - и понеслось!
Отказываться говорить "а" - чем не жизненная стратегия. И вообще: сколько историй, столько вариантов выбора и сценариев поведения. От благополучных до катастрофических и злодейских.
Для Харуки Мураками, издавшего документальную книгу "Подземка" о теракте, совершенном в токийском метро членами "Аум Синрике", история - понятие ключевое. Он считает, что террористам в детстве рассказывали плохие истории, а их жертвам - немного получше. Хорошая история исцеляет, плохая заставляет убивать и страдать.
В России функции рассказчика плохих и хороших историй издавна играла литература. Литература делала истории и Историю. Беда лишь в том, что ее сценарии и сюжеты страшно далеки от народа. А посему и писатели, и политики традиционно воспринимаются у нас как нечто чужеродное. Как инопланетяне, спустившиеся на Землю с планом ее радикального переустройства. Большая история и большая политика одинаково далеки от людей.
Чья вина в том, что так получилось? Наша, если верить Пезешкяну и Мураками. Мы (за исключением узкой прослойки профессиональных писателей и политтехнологов) не умеем рассказывать, зато очень любим послушать. Оттого и живем не своей жизнью, а навязанной умелыми профи. Большой истории без малой, как выясняется, не бывает.
