Григорий Заславский Николай Караченцов. Авось!!! – М.: Вагриус, 2006, 432 с.
Три плюс один – необходимое в данном случае разделение обстоятельств места, времени и образа действия в работе над книгой Николая Караченцова. Три года актер диктовал свои «записки на манжетах» давнему другу журналисту Виталию Мерик-Карамову, еще год – после трагической автокатастрофы – «окончание» с претенциозным названием «Мы выстояли!» Не эпилог» дописывала супруга актера Людмила Поргина. По объему – седьмая часть книги, но эмоционально во многом, конечно, перебивающая впечатление от сдержанных, многое не договаривающих предыдущих глав.
Наверное, можно составить нечто вроде классификации мемуарной литературы: большая ее часть пишется авторами с желанием опубликоваться при жизни, соответственно, зоны умолчания связаны с нежеланием портить какие-то связи и дружбы. Меньшая часть пишется для себя и публикуется после смерти автора, причем опять-таки важно, кому именно достанутся лавры публикатора, поскольку в ином случае вступают в силу и выходят на первый план связи и дружбы уже не автора, которому, естественно, все равно, а публикатора или наследников.
Мемуары Караченцова – дай бог ему сил и здоровья! – в этой классификации занимают какое-то промежуточное место.
От других актерских «автобиографий» эта книга отличается немалым количеством сказанных буквально впроброс занимательных бытовых деталей, тех, которые бы, возможно, выскользнули, удели автор больше внимания редакторской правке. Ну, например, замечание, сделанное между прочим, – что, мол, Екатерина Максимова и Владимир Васильев могли бы позволить себе купить самолет еще при советской власти, но, кажется, скромность им это сделать не позволила. Или – какие-то смутные намеки на те актерские «бесчинства», что позволяли себе во время прогулок по ночному Ленинграду Караченцов и Боярский┘
И одновременно чувствуется, что многое так и остается не проговоренным. Ясно: актер собирался и дальше работать в «Ленкоме», играть в теннис, да и чувствуется по всему, что Караченцов не только очень хороший актер, но и человек – добрый, любивший и жить на широкую ногу, и помогать, кто бы и по какому поводу к нему ни обращался.
Но тут случилась авария, и за выпуск мемуарной книги, судя по всему, с невероятным азартом взялась супруга актера. Так в книге появилась «не эпиложная» глава, факсимиле – «Счастья. Н.Караченцов» и страшноватая черная закладочка с серебряными буковками: номера счета для рублевых переводов на реабилитацию Н.Караченцова. А с другой стороны и тут – факсимиле: «Ваш Н.Караченцов».
Что касается дописанных Людмилой Поргиной мемуаров, то, вероятно, они лучше смотрелись бы, выйди отдельной книгой. Здесь – выпадают из более-менее мирного и добродушного рассказа Караченцова, сбивчивого, спешащего, часто, вероятно, происходившего на ходу или даже на бегу. Задача Поргиной, судя по всему, иная, ей важно, как говорится, вспомнить все, разделить мир на правых и виноватых. В числе последних оказывается руководство «Ленкома» – за то, что не захотели закрывать «Юнону» и «Авось». Этот страстный, поименный поиск, надо признать, несколько диссонирует с демонстративной религиозностью, ежестраничным поминанием Всевышнего и интерпретацией всего и вся с точки зрения Божественной воли. Тут яркая характерная актриса Поргина начинает напоминать героинь Островского. То вдруг Манефу из «На всякого мудреца┘», то – не менее колоритную и богобоязненную барыню из «Грозы».
