Этнографический детектив

А вот половецких националистов не осталось...
Н.Рерих. Половецкий стан. 1909. Иллюстрация из книги А.Толстого «Художники русской эмиграции»

Сергей Абашин. Национализмы в Средней Азии: в поисках идентичности. – СПб.: Алетея, 2007. – 304 с.

По уверениям издательства, книга рассчитана не только на этнологов, но якобы и «на всех тех, кто интересуется историей Средней Азии и проблематикой национализма». Читается же она с большим трудом из-за перенасыщенности теста незнакомыми русскому читателю понятиями, терминами и географическими названиями. Еще лет 30 тому назад в конце подобных монографий упорного книгочея ждали «Указатель имен собственных – исторических и мифологических», «Указатель географических и историко-топографических названий», «Указатель названий народов и племен» и «Указатель терминов и непереведенных слов»!

Первую главу автор назвал «О самосознании народов Средней Азии», а читателю поведал лишь о родо-племенном самосознании кипчаков; о сословном самосознании несуществующего племени ходжи; о социально-хозяйственном самосознании загадочных сартов да об «этнизации» самосознания узбеков! О самосознании казахов, кыргызов, туркмен и таджиков речь в этой главе не идет почему-то... Тайной за семью печатями остался и подзаголовок к первой главе: «Как Александр Игоревич поспорил с Джоном». Кто же они, эти спорщики, о чем спор – бог весть!

Вторая глава называется «Миндонцы в ХVIII – начале ХХ вв.», а подзаголовок у нее «История меняющегося самосознания». В этой главе повествуется о населении кишлака в Ферганской области Узбекистана на самой границе с Республикой Кыргызстан. В 1890 году оно, оказывается, состояло из таджиков, кашгарцев, сартов и кара-киргизов. В переписи же 1917 года все наличное население было обозначено сартами, а уже во Всесоюзной переписи 1926 года оно вдруг стало узбекским на все 100%! Дальнейшее содержание главы посвящено скучному обсуждению вопросов о причислении упомянутых миндонцев к этническим группам, о возможности называть эти группы этнонимами, о рассмотрении тех или иных культурных черт группы в качестве этнических маркеров!

Более чем странно озаглавлена третья глава: «Археология среднеазиатских национализмов». Не только студентам, но и старшеклассникам известно, что первое слово в заглавии означает науку, изучающую историю общества по материальным остаткам жизни и деятельности древних людей – вещественным памятникам. Из сухого же изложения автора видно, что к «археологическим памятникам» он причислил лишь «Странствия Филиппа Ефремова» (1784); «Описание Бухарского ханства» Н.В.Ханыкина (1843) и книгу О.А.Сухаревой «Бухара ХIХ–ХХ вв.» (1966), в которых идет речь лишь о составе народонаселения Средней Азии в разные века. Про «национализмы» же нет и помину.

Глава четвертая, самая многословная, носит название «Проблема сартов в русской историографии ХIХ – первой четверти ХХ вв.». Без подзаголовка! Посвящена она глубинной задаче автора – показу возможности нового, непривычного для советской и российской историографии подхода к изучению среднеазиатских наций┘ Обещанное «новое» не заставило себя долго ждать. «Истоки современных среднеазиатских наций и националистов, – возвестил автор, – таким образом, надо искать не в тысячелетней древности, а в сравнительно недавней┘ истории. Их вообразила и дала им импульс к жизни Российская империя (Романовых)».

В пятой главе автор обещал изложить «Историю зарождения и современное состояние среднеазиатских национализмов», но вместо этого он вовлекает читателя в вековой диспут между этнографами на тему «Нация ли рождает национализм или национализм рождает нацию?». Сей спор не утихает до сих пор, хотя самое большое количество убедительных примеров в пользу идеи о вторичной природе наций ученые мужи черпают из азиатского и африканского материала.

Глава шестая под названием «Геллнер, «потомки святых» и Средняя Азия» имеет подзаголовок «Между исламом и национализмом». В ней сообщается, что национализм подрывает единство многих мусульманских обществ на Ближнем и Среднем Востоке, создает внутри них новые разграничительные линии – по вертикали социальной структуры, и по горизонтали. Запутанная проблема соотношения ислама и национализма напрямую связана с вопросом о трансформации статуса и идентичности особой группы «потомков святых», которая всегда существовала внутри любого мусульманского общества.

Глава седьмая называется «Регионализм в Таджикистане». В подзаголовке к ней значится: «Становление этнического дискурса». В главе читателю сообщается о пятилетней гражданской войне в республике с 1992 года. Из текста главы явно видно, что кровопролитие вызвано не национализмом таджикского народа, а региональными южных и северных таджиков: культура первых восходит к культуре Древней Бактрии, вторых – к культуре раннесредневекового Согда!

Венчает сей этнографический детектив глава восьмая под названием «Свой среди чужих, чужой среди своих». Она не исключение из числа предыдущих, поэтому тоже имеет подзаголовок: «Этнографические размышления по поводу новеллы А.Волоса «Свой». Выглядит же глава инородной смальтой в мозаичной картине этнографического детектива, ибо вопреки «поискам национализмами Средней Азии идентичности» посвящена проблемам надуманного превращения в таджика... русского человека из Москвы! Да не алиментщика какого-нибудь, пропойцы или беглого вора, а кандидата технических наук, не меньше! Переехав в Душанбе, этот душевнобольной поклонник чужого этноса до тонкостей изучает персидский язык, проникается духом Востока, женится на таджичке, работает в грязной пирожковой на базаре и мечтает лишь об одном – пусть туземцы признают его наконец за «своего»! И стал таковым, дескать, до такой степени, что «своего» зарезали в городе Душанбе во время очередной из этнических междоусобиц, приняв (по произношению) за ненавистного кулябца! Какое отношение к теме исследования имеет этот печальный сюжет? Тайна великая есть!

Главную же причину неизбежных трудностей для российских читателей своей книги Абашин нечаянно объяснил лишь в своем «Послесловии»: «Работая над этой книгой, я не раз задумывался о том, как отнесутся к моим аргументам и выводам ученые, которые живут в Средней Азии». Скажи он об этом в начале своего труда, то одолели бы его книгу лишь немногие из «всех тех, кто интересуется историей Средней Азии и проблематикой национализма»! Ибо скучный и запутанный получился предложенный читателям этнографический детектив!