Алиса Ганиева
И пальмы, пальмы...
Карл Блехер. Пальмовый двор Фридриха Вильгельма III. Государственный музей, Берлин. 1832
Ольга Столповская. Куба либре. – М.: АСТ: Астрель, 2010. – 254 с. (Записки эмигрантки).
Эту книжку рекомендуется читать в жару, когда ни Тредиаковский, ни Браунинг не лезут в голову. Желательно при этом удобно разлечься под пальмой, попивая коктейль «Куба либре» (белый ром, сок и кожура свежего лайма, кока-кола, кубики льда). Тогда вы получите истинное удовольствие. Честно говоря, роман Ольги Столповской, которая, судя по аннотации, «в 15 лет ушла из дома, много путешествовала», «рисовала афиши для кинотеатров, разносила газеты, играла в театре, училась режиссуре, живописи, вокалу», меня приятно удивил. Я-то боялась наткнуться на тривиальный курортный роман, среднестатистическую дамскую «любовную историю» с непременными эротическими сценами и замурзанным языком. Но книга оказалась прекрасно написана (и отредактирована). И мало того, не так уж проста по своему содержанию (хотя, разумеется, и любовь, и экзотика, и измена – все там есть).
Вообще-то, судя по определению психиатрического литературоведения, «Куба либре» – типичный «красивый текст». Основное внимание уделено эмоциональным переживаниям героини, потерявшей смертельно больного маленького сына и улетевшей от своих бед на далекую Кубу, к огромному негру по имени Алехандро. Присутствует истероидная акцентуация: привлекательная блондинка внезапно оказывается в абсолютно непривычных декорациях и сразу попадает в череду авантюрных переездов с места на место. Она влюбляется в простодушного, мощного и нищего кубинца, который всю жизнь подрабатывал сутенером или обычным хинетеро, спящим за деньги с иностранками, и который внезапно решает изменить свою жизнь ради истинной любви к белокожей московской туристке. Мизансцены постоянно меняются, Алехандро, преследующий свою любовь с маниакальной страстью, вызывает у читателя то страх, то сочувствие, то смех, то брезгливость. Настроение героини тоже постоянно меняется. Она то кричит на кубинца, умоляя оставить ее одну, и скучает по забытому в Москве мужу, то предается с Алехандро яростному блуду. Имеются и прочие признаки истероидности, характерной для «красивого текста»: описания гонений (у чернокожего любовника проблемы с полицией и с людьми чуждых кланов), подробные описания человеческих тел, эротизм, большое количества эпитетов типа «огромный», «могучий», «крупный», «сильный», частая смена беспокойства и спокойствия, изумления и счастья, обиды и уверенности, а также активное использование чужой (испанской) речи и цветов (самые важные, смыслообразующие цвета в романе – белый и черный, остальные типа кораллового – второстепенны).
 И пальмы, пальмы... Карл Блехер. Пальмовый двор Фридриха Вильгельма III. Государственный музей, Берлин. 1832 |
Речевой стиль копирует устную возбужденную, но при этом изящную речь, как бы пересказ событий, упор делается не на перемещения, а на изменение социального статуса героини (она выпадает из общепринятой модели поведения, открыто и почти всерьез встречается с негром и постепенно опрощается, ей хочется выражаться матом, что в реальной некубинской жизни ей совсем не свойственно). Но при том, что главную роль играет не место действия, а ситуация, подробно описывается необычность окружающего, убранство комнат, строение уличных тротуарных плит, одежда персонажей, планировка частных квартир и пр.
Впрочем, такая трактовка совершенно необязательна. «Куба либре» – еще один роман-перевертыш. С одной стороны – легкое пляжное чтиво для в меру успешных горожанок со средним достатком, с другой стороны – произведение, интерпретирующее проблемы эскапизма и аутсайдерства от женского лица. Героине, потерявшей маленького ребенка и лишенной прежних интенсивных отношений с мужем, ничего не остается, как перезагрузить систему с помощью спонтанного дауншифтинга. На Кубе она не просто танцует сальсу, разглядывает проституирующих бедняков и по-животному красивых продавцов кокаина, выслушивает истории о тяготах социалистического быта и любуется каракулевыми подмышками своего негра. Она перерождается: перестает внутренне сжиматься, когда разговор заходит о детях, перерастает свою психотравму и учится видеть мир глазами непонятных людей, которые портят воздух, рыгают, веселятся и верят в чудо. «Иногда на меня даже накатывает восхищение: вот люди, которые живут, а не существуют. Мне начинает казаться, что я жила с приглушенным звуком».
Так что эта книга – о поисках полноцветной жизни, жизни с усиленным звуком. Несмотря на то что заканчивается поиск новой экзистенции провально: Алехандро заточают в тюрьму, а героиня возвращается к ничего не подозревающему мужу, в старую жизнь. Зато с совершенно изменившимся сознанием. И с массой эмоций.
