Евгений Гонтмахер Если в целом рассматривать восемь лет, которые Путин был президентом, то это был очень противоречивый период. С одной стороны, многое достигнуто. Не сделано, а именно достигнуто. Потому что внутренние процессы, которые шли стихийно, и внешняя экономическая конъюнктура фактически способствовали тому, что на высшем уровне не нужно было принимать каких-либо революционных решений, обстоятельства стихийно улучшали ситуацию. Обвал 1998 года и последующий рост цен на нефть позволили создать большие золотовалютные запасы, заткнуть какими-то средствами зияющие дыры в социальной сфере, самый свежий пример – национальные проекты. Соответственно людям начали платить зарплаты из появившихся в стране денег. То есть те самые минимумы, которые лежали на поверхности, они были исполнены. Однако попытки осуществить заявленные – сначала в 2000-м в программе Грефа и позже в президентском послании 2004 года – социальные реформы в конечном итоге, к сожалению, провалились. Достаточно вспомнить крайне неудачную попытку монетизации льгот, после которой, видимо, и Путин, и те, кто был рядом с ним, поняли, что лучше не рисковать, тем более что деньги, и немалые, в стране есть. Можно сказать, Путину просто повезло. За 8 лет президентства его рейтинг значительно вырос во многом благодаря тому, что практически у всего населения увеличились доходы.
Но все это произошло за счет того, что пролился денежный дождь на страну. А чего не сделал Путин, так не выстроил такую систему перераспределения доходов, чтобы сократить социальные различия в обществе. Они многажды выросли тогда и продолжают расти сейчас. Здесь требовались осознанные действия и управленческие решения, но сделано ничего не было. К тому же у нас экспортно ориентированное производство – нефть, газ, металлы, рыба, лес, отчасти промышленный комплекс. Но все остальное-то загнивает! Вся остальная экономика стагнирует, становится еще более неконкурентоспособной. Поэтому и растут различия в уровне жизни. Если тебе повезло и ты работаешь в «Газпроме», значит, тебе гарантированы хорошая зарплата и социальный пакет европейского уровня. Но если не повезло и ты работаешь, скажем, в легкой промышленности, то как бы ни работал интенсивно человек, он все равно получит маленькую зарплату и больше ничего.
И еще что Путин не сделал – это не инициировал структурной перестройки экономики. Причем ее надо было проводить не административными методами, не искусственно кого-то закрывать, а кому-то давать карт-бланш. Должна была быть достаточно тонкая политика стимулирования бизнеса, который, в свою очередь, должен был бы вкладывать деньги туда, где выгодно. Эти канавки, по которым бизнес должен был течь со своими деньгами в самые выгодные позиции, они не были вырыты. Зато эти выгодные позиции охвачены государством как экономическим субъектом. Ведь у нас так и не удалась реформа «Газпрома», по-прежнему являющегося монополистом со всеми вытекающими негативными последствиями. У нас нарастает монополизация в нефтяной промышленности после исчезновения ЮКОСа и усиления за этот счет «Роснефти», которая становится крупнейшей, опять же чуть ли не монопольной компанией. У нас такая же ситуация в целом ряде других отраслей.
Классический случай с аэропортом «Домодедово». Был жуткий аэропорт, место, куда страшно было попасть, не то что вылетать. Бизнес превратил его в лучший аэропорт в СНГ, в один из лучших в мире. Теперь, видя, что там есть прибыль, есть реальная перспектива получения реальных доходов, государство хочет это вернуть себе, и это, конечно, неправильная позиция. Государство как раз должно поступить ровно наоборот, как это делается во многих странах, где, если государственная собственность плохо используется, неэффективно, ее продают бизнесу за один доллар, одну марку с условием, что он сделает из этого эффективное производство. В мире так всегда и делали и делают. У нас же государство считает, что оно может все что угодно, вплоть до производства лекарств. Ведь сейчас даже говорят о том, что государство должно быть активным агентом в торговле.
И, возвращаясь к итогам президентства Путина, его 8 лет – это годы очень неплохих предстартовых пожеланий, когда была программа Грефа, достаточно либеральная и продвинутая с точки зрения демократии, но это было время, когда и президенту, и исполнительной власти не хватило и желания, и профессионализма, и терпения все это реализовывать. И в результате государство как участник общественной жизни потеряло многие нормальные качества – и в первую очередь качество адекватно быстро реагировать на изменившуюся ситуацию. И сейчас эта инерционная волна может нас всех занести совершенно в другую сторону. И вот уже мы имеем инфляцию, с которой ничего не можем сделать, потому что у нее глубинные корни. Монополизированную экономику, потому что при Путине не проводились жесткие меры. Коррупцию, с которой ничего не делается, а ведь коррупция – это налог на прежде всего малый бизнес, и он поэтому у нас так слабо развит. Но об этом Путин стал говорить только под конец своего второго срока.
В то же время у Путина не было цели и во время президентства, и сейчас, как у премьера, чтобы в России что-то было не так. Он действительно настроен на то, чтобы страна укреплялась, чтобы люди жили лучше. В это верится. Но по избрании такого стиля руководства с выстраиванием вертикали власти при условии абсолютной бесконкурентности да еще при наличии благоприятной внешней конъюнктуры у него, вероятно, наступил период некой спокойности. Что и так все идет нормально, и люди ему признательны за эту стабильность. Его можно понять как человека, он сделал все довольно сознательно, потому считал, что если будет какая-то конкуренция, то это будет плохо даже не ему лично, а в целом стране. И в этом смысле он попал в ловушку. А теперь все эти накопленные проблемы, которые нужно решать быстро и, по сути, одновременно, переданы Медведеву. Это тяжелейшая задача. У Путина были для их решения лучшие возможности, потому что он начинал с более низкого уровня и кредит доверия у него, несомненно, больше.
