Илья Максакова О беженцах из Чечни говорится много и будет говориться еще больше, потому что не уменьшается ни их количество, ни количество их проблем. А разговоры вокруг людей, лишившихся крова, в большинстве случаев направлены не на помощь им, а на решение неких политических задач. Поэтому беженцы стали поводом для многих политических конфликтов.
Примечательно, что одна из основных проблем этих людей заключается в том, что чисто юридически они не являются ни беженцами, ни вынужденными переселенцами. Официально их именуют "лицами, вынужденно покинувшими места постоянного проживания в ЧР". Единственным законом, регламентирующим оказание помощи людям в ситуации вынужденной миграции, является Федеральный закон "О вынужденных переселенцах". Но лица, покинувшие Чечню с начала контртеррористической операции в 1999 году, строго говоря, не подпадают под действие ряда его положений. Это касается, например, утраты ими жилья и имущества. А жители Чечни, не покинувшие ее пределов, но вынужденные бежать из своих домов, по закону не могут получить статус вынужденного переселенца. Примечательно также, что Закон "О борьбе с терроризмом", в соответствии с которым и проводится контртеррористическая операция, вообще не оговаривает возможности массового исхода населения. В принятом недавно Законе "О чрезвычайном положении" значительные материальные потери и нарушение условий жизнедеятельности населения вообще не упоминаются ни в каком контексте. Все это вкупе с тем, что многие из беженцев утратили свои документы, не позволяет им не только получить статус вынужденного переселенца, но и решать элементарные жизненные проблемы: трудоустройство, получение медицинской помощи, пенсий, образования для детей.
По официальным данным, количество граждан, покинувших ЧР после 1991 года и получивших статус вынужденного переселенца, составляет около 115 тыс. человек. Всего же сейчас количество беженцев в самой Чечне превышает 230 тыс. человек, в Ингушетии, по разным данным, - до 150 тыс., еще около 15 тыс. - в Дагестане, Северной Осетии и Ставрополье. И эти сотни тысяч человеческих судеб не перестают быть оружием политиков в их схватках друг с другом. Наиболее ожесточенное противостояние развернулось между властями Ингушетии и Чечни. Официальный Грозный обвиняет Магас в небескорыстном двукратном завышении численности беженцев, находящихся на территории Ингушетии, и обещает в скором времени вернуть всех переселенцев в родную республику. Глава администрации Чечни Ахмат Кадыров не раз называл лагеря беженцев в Ингушетии местом скопления чеченских боевиков. В Магасе в ответ говорят о бедственном положении этих несчастных людей, о том, что ингушские власти были бы рады, если бы беженцы вернулись в Чечню, но этого не произойдет, поскольку люди не вернутся туда, где продолжается война, а также упрекают грозненские власти в том, что те ни разу не посетили лагеря беженцев.
Но даже если в ингушских палаточных городках нет ни одного чеченского боевика (правда, в это с учетом известной ситуации в Панкисском ущелье Грузии верится с трудом), эти лагеря являются хорошей почвой для организации многочисленных акций недовольства. Поэтому-то беженцы в Ингушетии фактически являются враждебной средой для администрации Чечни, и неудивительно, что на встречу с ними не спешат ни Ахмат Кадыров, ни Станислав Ильясов. Но те, кто организовывает многочисленные голодовки и другие акции протеста беженцев, добиваются своих политических целей. Ведь несчастные люди отказываются от пищи не под требованиями улучшения условий их проживания, а под требованиями вывода войск из Чечни, начала переговоров с Асланом Масхадовым и другими. А баталии вокруг беженцев, развернувшиеся в московских коридорах власти, не говоря уже о многочисленных общественных организациях, бьющихся перед международными фондами за право заниматься "гуманитарной" деятельностью или защищать права лишенных крова людей, порой выглядят просто неприлично.
А тем временем беженцы из Чечни встречают свою кто третью, а кто и восьмую зиму. "НГ" предлагает два репортажа об этих судьбах. Один из них посвящен русским беженцам из Чечни, другой - чеченским. Но масштабы проблем и тех и других поистине не имеют национальных различий.
Дарья Гармоненко 