Велимир Разуваев
С одной стороны, на крыше можно подурачиться.
В студенческие годы я порой помогал своему закадычному другу по работе. Она была не особо сложной: ремонтировать оборудование у клиентов одной интернет-компании – устранять обрывы провода да настраивать системы. С одной стороны – ничего особенного. С другой – богатый источник знаний о мире вокруг.
Мой друг имел возможность приезжать в свой университет только на зачеты и экзамены и потому уделял труду больше времени. Мне же приходилось бывать в вузе почаще, но не так чтобы слишком. В итоге если я хотел прогулять, то занимался хоть сколь-нибудь полезным делом. В 10 утра, проспав первые заказы, мы отправлялись на станцию «Люберцы», чтобы добраться до «Выхино».
Пробравшись через дырку в заборе (ее наличие стало почти официальным), мы забирались на платформу до Москвы. В утренней давке контролеры, как правило, никого не трогали – незаконность проезда оправдывалась и вполне резонным доводом: никто не получал того комфорта, который полагается за несчастные 10 руб. (в цене могу ошибаться, но не критично). Ехать до «Выхино» было бессмысленно – там «зайцам» ловить нечего. А посему все нарушители путешествуют до следующей станции – «Вешняки», где можно перепрыгнуть через ограждение и в кратчайшее время вернуться до «Выхино».
Главная прелесть работы, к которой мы приступали к 11–11.30 утра, – это сам район, люди, его населяющие, дома, в которых они живут. Одно неотделимо от другого. В любом населенном пункте есть места, куда не ступает нога обычного человека. А не ступает эта нога чаще всего в подвалы и на чердаки, где и располагается интернет-оборудование.
Однажды моим глазам предстало самое настоящее общежитие, оборудованное в подвале жилого дома. Там не просто было около пять-шесть коек, стол, стулья, шкаф, иллюминация, несколько книг и нечто вроде туалета. Там был собственный спортивный зал с гантелями и штангой. Страх охватывает, когда подумаешь, что было бы, приди ты вечером или ночью, когда обитатели возвращаются. Вот уж «Златовласка и три медведя». Добавьте сюда и страх моего друга перед крысами: для самообороны он всегда носил с собой нож. Видимо, на случай если мобилизованная армия во главе с королем крыс нападет.
А вот чердаки были моим личным адом. Из-за запахов. Такое средоточие терпких ароматов встретишь разве что на помойке. Испражнения голубей и сами голуби, только мертвые, – вот что непременно ожидает на чердаке. Плюс низкие потолки. И страх перед клопами. И – шприцы. Последние повсюду. «Красные шапочки» никто никогда не убирал – обычные люди действительно редко посещают эти помещения. Я не склонен утрировать и говорить, что эти шприцы – изнанка нашей жизни. Просто это та ее часть, о которой нередко забывают. Особенно когда говорят о том, что в России стало безопасно жить.
Не учитывают сторонники «безопасной» России, кажется, и контингент некоторых спальных и промышленных районов. Наши клиенты в лучшем случае были просто пьяны и не очень соображали.
– Здравствуйте, Интернет пришли ремонтировать. Пройти можно?
– Нет.
И все тут. Другие начинали качать права. Только потому, что так принято. Вроде ты перед ними не провинился, ничего плохого им не сделал. Но в их глазах все равно виноват. И потому должен не только кабель отремонтировать, но и починить компьютер и чуть ли не стиральную машинку. Третья категория – агрессоры. С ними все равно что в русскую рулетку играть. В ответ на изящную смесь блатного жаргона и трехэтажного мата вкупе с угрозами приходится использовать весь накопленный за жизнь в Подмосковье багаж ненормативной лексики и думать про себя – врежет или нет. Не ответить нельзя, потому что тогда точно врежет. В лучшем случае. К счастью, лица четвертой категории – как правило, девушки – приглашали выпить чаю и стоически переносили вид дырявых носков и запах, исходящий от оных.
К слову, о девушках. Однажды мой друг влюбился. Утром ремонтировал обрыв кабеля прекрасной особе, занимавшейся конным спортом. Рассказал мне об этом вечером – и мы стали думать, что делать. Не придумав ничего путного, поехали к ней и перерезали провод, чтобы он его на следующий день починил еще раз, а потом завел какую-нибудь беседу. К сожалению, повторная встреча и беседа ни к чему не привели. Напившись, мы собрались было перерезать провод еще раз, чтобы дать девушке шанс исправиться, но в итоге пожалели ее и оставили в покое.
 |
| С другой – увидеть родной город в ином ракурсе. Фото Антона Палащенко |
Район становится определенным испытанием. А для любого испытания должно быть вознаграждение. Для нас это были крыши. Неважно – 9-этажное здание или 17-этажное. Потому и именовались мы не ремонтниками – а монтажниками. Часть работ выполнялась на крышах, для чего требовалось разрешение. На которое, в сущности, всем было наплевать. А когда другим наплевать, тебе можно отдохнуть.
С крыш открывались виды на Москву и Подмосковье, можно было позагорать, скинув фирменные куртки прямо на рубероид, попить пива посреди рабочего дня, ибо с начальством встречаться не нужно. Но это проза. Главное, что крыши – это возможность абстрагироваться. Когда смотришь вниз, любые неприятности, любая вонь чердака и мерзость подвалов уходят, и на их место приходит почти романтическое ощущение собственной удаленности от дрязг и невзгод. Не превосходства, а именно удаленности.
Это своеобразное чувство персональной свободы, которую противопоставляешь нерадостной картине быта депрессивных семей Выхино. Кому-то, чтобы забыться и уйти в мечты, нужно море или океан, кому-то достаточно заблудиться в городе или лесу, кто, чтобы расслабиться, идет по рыбалку, а кто по ночным клубам. Мы же поднимались на крыши, лентяйничали, читали книги, смотрели кино на ноутбуке либо просто загорали. Время простых радостей – это, пожалуй, один из самых удивительных периодов жизни. Альбер Камю писал в своем дневнике, что с удовольствием держит в памяти полный бедности и лишений период детства и юношества, когда главной радостью было море. Период, когда он стал зажиточным обладателем Нобелевской премии, – достаточно почитать его дневник – был полон страхов и сомнений.
Спускаясь вечером с той или иной крыши, мы, если были деньги, шли перекусить. Пара пирожков и одна бутылка пива – самая дешевая обходилась в 17 рублей. А затем обратно на Вешняки, обратно в электричку, обратно в Люберцы, от крыш домов которых у нас имелись запасные ключи. И снова на крыши, где можно встретить ночь, полюбоваться закатом, спокойно покурить и поболтать.
С тех пор прошло больше четырех лет. Вряд ли я сейчас смогу «обжать» коннектор. В последний раз бывал на крыше года два назад – и это была хиленькая крыша пятиэтажного дома. Девушки приглашают на чай по другим причинам и с другими целями. Выхино потихоньку меняется. Строятся новые дома. Без чердаков. Люди, кажется, становятся немного добрее. Хочется верить, что не нужно больше забираться на крыши, чтобы почувствовать себя свободным.
Что не менялось? Дырявые носки. Но никто больше не делает мне скидку и не терпит, если я захожу в гости и мелькаю голыми пятками. Я больше не монтажник, хотя и тогда особо им не был. Как ни крути, а в той работе были свои плюсы. Потому и вспоминается мне порой оранжевый провод из шкафа. Хотя, как знать, может, его там уже и нет.
Дарья Гармоненко