Болгарский лев сходит с тропы

Болгары протестуют против введения евро. Фото Reuters

Прощай, болгарский лев! В январе 2026 года Болгария окончательно перейдет на евро, и все там станет в несколько раз дороже. Население небогатой страны ЕС ждет этого события с тревогой: согласно опросу службы «Евробарометр», против введения евро выступают 50% болгар, за – 43%. Конечно, за евро наиболее молодые и активные граждане, а старшее поколение хочет оставить привычного льва.

А я до сих пор помню банкноту в один лев середины прекрасных 1980-х. На нее можно было купить кока-колу в настоящей ребристой бутылке и сладкую вафлю. «Винаги кока-кола!» («Всегда кока-кола!») – девиз, который я помнил с детства, как пионерское «Всегда готов!».

«Курица не птица, Болгария не заграница» – идиотская поговорка позднесовестских граждан даже спустя годы вызывает у меня недоумение. Заграница, да еще какая, и спустя годы ее запахи и звуки по-прежнему в моей голове.

Болгария – моя первая «заграница», место работы моего отца, его завершающий карьерный пост на издыхании холодной войны. Граничащая с могущественным членом НАТО – Турцией, лояльная, но, как и все соцстраны, по-своему фрондирующая, Болгария осталась моей первой подростковой любовью.

В середине 1980-х, когда перестройка сделала СССР свободнее, здесь все еще дышало брежневским консерватизмом в лице престарелого лидера Тодора Живкова. Конечно, мы, подростки, посмеивались над болгарским руководителем, который, казалось, мало отличался от Брежнева. Хорошо помню, как, приветствуя нас, школьников, на международной детской ассамблее «Знамя мира», он перепутал ее название, сказав: «Знамя труда». От той выставки до сих пор остался набор марок с наивными детскими рисунками и значок с изображением Георгия Димитрова.

Впоследствии, прочитав книгу мемуаров Живкова, я слегка изменил свое мнение о болгарском вожде, который посылал инженеров на обучение в Японию и всячески сопротивлялся появлению в Болгарии постоянной советской военной базы.

Спустя много лет уже взрослым я оказался в ресторане «Чепишев» недалеко от бывшей резиденции Живкова «Бояна». Ресторан мне пришлось внезапно покинуть из-за того, что где-то начали стрелять из-за бандитских разборок. Я бросил недопитый кофе, но машинально схватил пакетик сахара, на котором был изображен мой знак зодиака – Овен.

Бульвар Витоша и во времена Тодора Живкова был любимым местом софийцев. Фото РИА Новости

Пройдет время, и я достаточно хорошо овладею болгарским и даже смогу продавать иностранные журналы с автомобилями и «голыми бабами» советским туристам на рынке – узнай они, что я соотечественник, меня ждал бы скандал.

За иностранные журналы в советской школе при посольстве шла настоящая битва – иногда крутое чтиво отбирали «старшики». Впрочем, оставшись после уроков, мы прыгали, как в бассейн, где-нибудь в Санта-Монике в кузов видавшего виды «ЗИЛа», чтобы еще раз поплавать в макулатурном море.

Мы были беззаботны в то время и даже позволяли себе лезть через посольские ворота со стороны леса, когда забывали ключи. Милиционер у ограды иногда демонстративно отворачивался – он дружил с нами, посольскими мальчишками, и один раз даже показал нам чешский пистолет-пулемет «Скорпион», который полагался ему вместе с табельным «Макаровым».

В выходные мы собирались всей посольской ребячьей тусовкой в бассейне – это было наше место. Плавать меня научили именно здесь – молодой офицер КГБ дядя Гена, отличник боевой подготовки, просто несколько раз бросил меня, как щенка, в воду, а потом показал несколько «па».

Сейчас, должно быть, про то, как наше поколение пило воду из стаканов в автоматах и не болело, – миф из «Яндекс.Дзена». Нет, я не пил из автоматов со стаканами, в Софии их не было, зато был обжигающий кебаб и мороженое, которое по-болгарски называется «сладолед».

Конечно, я люблю советский пломбир, но болгарское мороженое, которое резко отличалось по вкусу, было мне не менее дорого. Я ел его, гуляя по бульвару Витоша, рассматривая многочисленные книги, которые продавали с лотков седые продавцы.

В Болгарии, где свободно продавались книги советских авторов, не всегда доступные в родной стране – странность отечественной политики, – я много читал. Глотая отечественную и зарубежную прозу с такой же страстью, как моя младшая дочь сегодня серфит Telegram, я также пристрастился читать на болгарском языке Богумила Райнова. Его детективные романы «Тайфуны с ласковыми именами», «Нет ничего лучше плохой погоды» и «Господин никто» стали моими любимыми.

Читая их, я впитывал его великолепный болгарский язык и подробности жизни в Европе. Европу, а особенно Францию Райнов знал хорошо, так как в середине 1950-х работал атташе по культуре в посольстве Болгарии в Париже. Впоследствии о Райнове будет сказано много негативного, его будут называть агентом болгарских спецслужб и участником разгрома болгарских деятелей культуры, но его книги переживут автора.

Они передавали дух той Болгарии, которую я полюбил – с ее старинными улочками и церквями, памятником царю Александру Второму-Освободителю, маленькими магазинчиками, где, уходя «на почивку», красивые «продавачки» лениво пьют кофе в соседней кафешке, со жвачкой «Идеал», которая липла к зубам, фильмами «для взрослых», которые показывали поздним вечером в выходные по ТВ, залитым солнцем бульваром Витоша. И конечно, влюбленностью в болгарскую девочку.

Мне было 14 лет, но я гулял один – в выходные ездил на дребезжащем трамвае от посольства до центра и возвращался обратно. Иногда мы гуляли вместе с моим старшим другом Андреем, который учил меня общению с девушками и курить. Курил я мало, больше для форса, но хорошо знал все марки болгарских сигарет. В памяти до сих пор сохранились цены на сигареты того времени, названия давно умерших брендов и даже надпись на зубной пасте «Мечо» («Мишка») «Мийте редовно зъбките си с паста-крем Мечо и те ще бъдат винаги здрави и бели» («Чистите регулярно ваши зубы с пастой «Мишка», и они всегда будут здоровыми и белыми»). Эти слова из детства – пароль, который я обязательно скажу, когда прилечу в Софию, какому-нибудь пограничнику. Интересно, поймет ли он, о чем я, или сразу отправит обратно?

Приходя домой после школы, когда родители еще были на работе, а брат в детском саду, я включал радио, чтобы послушать программу о рок-музыке. Перед ней всегда шла странная передача под названием «Об уровне реки Дунай в сантиметрах». Приятный женский голос на русском и французском называл населенные пункты и говорил, на сколько сантиметров поднялся или опустился Дунай.

Когда я в последний раз приехал в Софию в 2011 году, передача уже не звучала, да и не слушал я тогда болгарское радио. Несколько лет я даже смог поработать обозревателем одной из ведущих болгарских газет «Капитал», у меня есть болгарские друзья, но моя попытка поехать в Софию в аспирантуру окончилась неудачно. Жалею ли я? И да, и нет. Той Болгарии уже нет, как нет и передачи про «уровень реки Дунай в сантиметрах». Но я хорошо ее помню, она по-прежнему в моей голове, будто радио «Судного дня», которое иногда включается и бормочет разную дребедень…

«Некоторым эта передача, возможно, казалась монотонной, а другим – скучной. Для нас, однако, связанных с водным транспортом, она была ожидаемой, очень интересной и важной для нашей работы, так как за фразами об уровне реки в сантиметрах скрывался разнообразный и динамичный мир дунайского судоходства», – рассказывал один из авторов «Бюллетеня гидрологов» Николай Генчев. Его интервью я обнаружил в интернете.

Да, гидролог Генчев прав, передача казалась мне скучной, но я бы много отдал, чтобы услышать ее снова, погружаясь в «разнообразный и динамичный мир дунайского судоходства», в ритм Болгарии, где когда-то я был так счастлив.