Владимир Дудин
Мюзикл дарит зрителям новую встречу с любимыми героями. Фото со страницы Иркутского областного музыкального театра в «ВКонтакте»
Премьера музыкальной комедии «Служебный роман» на музыку Андрея Петрова прошла в Иркутском музыкальном театре им. Н.М. Загурского. Спектакль по мотивам знаменитого фильма Эльдара Рязанова и пьесы «Сослуживцы» Эмиля Брагинского поставила режиссер Анастасия Гриненко.
Мюзикл, особенно успешный, возникает на волне большой народной любви. Его потенциальный коммерческий успех может быть обусловлен лишь неукротимой готовностью публики бесконечно слушать свое очень горячо и беззаветно любимое, будь то мурлыканье разномастных «Кошек», андеграундный мир вампирской свободы, любовь Квазимодо и Эсмеральды, песни ABBA и далее по внушительному списку хитов. Творцы истории русского мюзикла тоже ищут очаги народной любви и с переменным успехом их находят. В Иркутском музыкальном театре в последние сезоны наблюдается любопытная картина, когда масштабность замыслов и художественное и техническое качество новых спектаклей позволяют говорить об освоении разных жанровых модификаций. Постановщики последних четырех премьер лихо движутся по траектории истории и мифа, начав с «Антигоны», переметнувшись в русский XIX век («Горе от ума»), оттуда – в ХХ, к сюжету киношедевра «Летят журавли», и, наконец, заглянув в мир статистического бюро фильма «Служебный роман» периода брежневского застоя. А ведь история преображения «мымры» – чем не мюзикловые вариации на тему Золушки или Элизы Дулитл?
Фильм «Служебный роман» сохраняет зрительские рейтинги с 1977 года. Феномен его притягательности заключается в том, что ни разу за все эти годы он не сошел с экранов. Впрочем, в этом – феномен рязановских комедий, в рецептуре которых печального и совсем не смешного, драматического едва ли ни больше, чем комического. Рязанов умел находить такие сюжеты, в которых концентрировались болевые социокультурные точки, смеяться над ними и плакать, если не выть от отчаяния, предлагая самые подчас абсурдные пути как возникновения, так и решения конфликтов.
Его фильмы многомерны и социально философичны, а потому так азартно переводимы на язык мюзикла. Проблемы одиночества, непонимания, противостояния личности и общественного мнения, гримасы советской уравниловки, торжества подлости и карьеризма. Нам всегда не хватает одного киносеанса, хочется удержать любимых героев, продолжить быть рядом с ними, пытаясь помочь им распутать клубок судеб, не хватает киновремени наслушаться любимых песен. И здесь на помощь приходит мюзикл с живыми артистами (которых можно обнять, пожать руку после спектакля), с феноменом иначе текущего театрального времени, живой музыки, особенно когда композитор – сам Андрей Петров. Его музыка дает зрителям фильмов Рязанова исследовать, точнее, пропевать, интонировать ментальность русско-советского человека на оси «личное–общественное», представляя всевозможные жанровые вариации. Дирижер-дебютант Михаил Тарасов, отлично прошедший испытание первым большим премьерным проектом в этом театре, дал расслышать в мелодиях, ритмах и гармониях Петрова их послание к человеку.
Режиссер Анастасия Гриненко написала свой оригинальный сценарий по мотивам одноименного кино и пьесы «Сослуживцы». Сын драматурга Виктор Брагинский был приглашен на премьеру и высказал нежные и теплые слова в адрес спектакля. Так, в музыкальном «Служебном романе» появился муж Верочки – Сева, а Шура из бухгалтерии, делясь с Рыжовой воспоминаниями о недавнем прошлом, рассказала, что стала жертвой служебного романа с «ревизором с большими ушами», который ее «поматросил и бросил», уйдя к жене Новосельцева. После чего обе запели «Мчатся годы-непогоды» из кинофильма «Старые клячи». Появилась среди героев и жена Самохвалова – актриса Татьяна, доставшаяся блистательным солисткам Софье Сучковой и Людмиле Шер. Музыка Петрова из «Осеннего марафона», «Привет, дуралеи», «Человека-амфибии» и его песни в новом мюзикле невероятно органично соединились с музыкой «Служебного романа», доказав «единство стиля» этого композитора. Аранжировщик Николай Макаревич проник, кажется, в молекулярную структуру мелодий.
В команду Анастасии Гриненко на сей раз вошли две минчанки – художник-сценограф Ольга Грицаева и художник по костюмам Юлия Бабаева, художник по свету Кирилл Хрущев и видеохудожник Илья Смилга. Их фантазия и эрудиция сотворили многомерное пространство, в котором читалась Москва, больше вобравшая в себя раздольный образ смелой мечты и утопического светлого будущего, чем ностальгии. В яркой, как будто вызывающей, но отнюдь не анилиновой, а как-то благородно сдержанной, геометрически орнаментированной цветовой гамме костюмов виделось парадоксально динамичное сочетание конформности, уюта и прорыва. В любовно сочиненном дизайне интерьеров виделись эмблематичные вещи эпохи, гипертрофированные формы которых давали разглядеть в них не музей советского прошлого, но азарт и задор стиляг, штудирующих западные журналы мод. И в музыке Петрова нет-нет, да вдруг пробивался Легран с «цветовой гаммой» его «Шербурских зонтиков», а когда затанцевали люди в спецодежде, шальной ассоциацией пронеслись сцены из «Танцующей в темноте». А герои, песенно рефлексирующие под зонтиками на авансцене, вызывали в памяти мюзикл «Поющие под дождем».
Хореограф Дмитрий Якубович собрал многовекторно ироничный образ рисунка танцующих сослуживцев из па классического балета, движений бальных танцев, которыми увлекались москвичи 1970-х, и даже жестов производственной гимнастики. Лейтмотивом хореографии стали взмахи рук, словно взмахи крыльев птиц, засидевшихся в болотце статистического бюро. Хормейстер Наталья Ладыгина своей работой в массовых сценах напомнила, что хоровое искусство в СССР было в почете. Благодаря хореографии, вкусно прослоившей спектакль, режиссер мюзикла виртуозно монтировала сцены по принципу контраста, формируя сбалансированный ритм смен картин, подводя к кульминациям и кинематографично уводя на второй план.
Очень интересно было сравнивать солистов Иркутского музыкального театра в известных ролях с кинооригиналами. Работа каждого артиста оказалась самодостаточной, каждый получил лишь импульс от выдающихся актеров советского кино. Роль Новосельцева стала для Станислава Грицких звездным часом, причем на протяжении всех трех премьерных вечеров. В его интонационном рисунке неизбежно чувствовалась школа Андрея Мягкова, но как органично он воспринял ее, как уверенно посадил он на себя этот «костюмчик»! Гейрат Шабанов в роли Самохвалова был органичен, а уж его пение, вызывавшее в памяти голос советского кумира Муслима Магомаева, гарантировало зрительский успех. Секретарша Верочка обрела в мюзикле иную амплитуду влияния. Кристина Рагиль искусно рисовала сотканную из просчитанных полутонов и крупных штрихов линию жизни, заботясь о том, чтобы ее героиня обрела не только перламутровые сапоги, но и личное счастье. В Верочке Анастасии Солохи чувствовался бунт иного порядка, отсылавший к ее античной Антигоне, прилетевшей на машине времени в СССР сменить застойную пластинку, вынеся «мымре» свой «модный приговор». Александра Гаращук и Анна Захаренкова в роли Людмилы Прокофьевны Калугиной сделали по температуре и эмоционально-смысловым акцентам два совершенно разных, но равноценных спектакля. Харизма разной силы и эффективности у обеих актрис в момент преображения героини – превращения из мымры в примадонну – убедила, что менять мир к лучшему, спасая умом и красотой, никогда не поздно.
Иркутск–Санкт-Петербург
