Мария Давыдова
Как Софи Лорен умудрилась сочетать любовь к спагетти с осиной талией? Кадр из фильма «Мадам Сан-Жен». 1961
Большая, но немытая
Брожу по магазину и только фотографирую – ничего не покупаю.
Ибо за мной бродит большая зеленая жаба и зудит в ухо: «Ты что, с ума сошла?! Дорого!»
На меня уже поглядывают неодобрительно: покупатель, фотографирующий товары, ничего хорошего не сулит.
Наконец впрямую спрашивают, чего, мол, не так:
– Зааачем снимаешь?! Абидеть хочешь?
Объясняю, что снимаю, потому что гранаты в листьях граната очень красивые.
И ананасы красивые.
И помидоры азербайджанские, которые вчера по 350 были, ооочень большие! Но вчера. А сегодня по 400 и маленькие. Зато сегодня. На фото не вышли, а так очень красивые – сразу видно, что настоящие. Но по 400. А рядом побольше, даже очень большие – по 500. А вчера...
Объясняю, что фотографирую красоту и угрозы для магазина не представляю. И мне за это широко улыбаются и дают сливу – ну, ооочень большую. Но немытую. Зато сегодня и бесплатно. Прямо как в детстве, когда протягивали конфетку, клубничку, яблочко: какая хорошая девочка, угощайся, дорогая!
Большая слива. И вкусная.
Съела уже дома.
Макаронная фея
В сетевом магазине юная и прекрасная девушка заботливо раскладывает макароны по полкам. Свежепромытая голова ее меж тем сияет, как новогодний шар.
Я же, выбирая наиболее съедобный на вид кусочек сыра, сначала лишь машинально наблюдаю за сражением с макаронами в зеркальной витрине.
Потом приглядываюсь: девушка явно не просто раскладывает товар, она творит красоту из подручных материалов.
В такт ее музыкальным движениям макароны изящно перепархивают с полки на полку, образуя все новые группы и композиции.
В магазине почти пусто, тепло и уютно.
В круглых розовых наушниках, плотно охватывающих голову макаронной феи, вероятно, играет нечто волшебное.
Уходить с бесплатного спектакля совершенно не хочется, поэтому я старательно делаю вид, что меня интересуют буквально все сорта пластмассового сыра, вкусом напоминающего замазку.
Девушка несколько раз с подозрением глядит в мою сторону, в конце концов, вероятно, решает, что эта отдельно взятая спина не представляет для нее никакой опасности, и продолжает жонглировать разными видами упаковок.
Потом вдруг приходит усталая недовольная женщина, толкающая впереди себя доверху наполненную новым товаром тележку, и что-то сердито говорит розовоухой девушке.
Та моментально упархивает.
Женщина же эта споро, в три приема, разрушает всю созданную ее предшественницей гармонию, наскоро накидав на полки новых пришельцев из мира сетевых продаж.
Очарование исчезает: теперь передо мной обычная, в меру утилитарная витрина для любителей пасты, спагетти, лапши яичной, лапши для лагмана и множества чего-то там еще «из твердых сортов пшеницы».
Вы ведь знаете, что непременно нужно выбирать макароны из твердых сортов пшеницы?
Говорят, Софи Лорен всю жизнь объедается спагетти именно из таких сортов и при этом имеет осиную талию. Хотя, наверное, в Италии и не бывает других макарон (зато наверняка бывают другие талии).
Ничто меня более не держит возле сыра, и я споро качусь к выходу, жалея только, что не решилась сфотографировать ускользающую красоту.
|
|
От бесприютной юности до трагической безызвестности... Юлий Клевер. Забытое кладбище. 1890. Русский музей |
Ничего не получается. По всему выходит, что в детстве у нас был один вид макаронных изделий под названием «макароны».
Помню, что были они довольно толстые и какие-то чаще всего сероватые, с круглой дыркой посередине.
Еще помню, что их следовало безжалостно ломать, иначе макароны не влезали в кастрюлю.
Острые обломки долго не желали скрываться под водой.
А еще они слипались.
И еще очень долго варились – один раз мы с отцом купили какую-то особо водоупорную упаковку: те незабываемые макароны варились больше часа и при этом остались жесткими, как сапог (никогда не видела, чтобы кто-то, кроме персонажа Чарли Чаплина, ел обувь, да и не хотела бы увидеть).
Про серые макароны, которые варились больше часа: это вовсе не причуды памяти. Помню, что отец то и дело доставал очередного жесткого макаронного монстра из кастрюли, пробовал, меня заставлял пробовать и озабоченно приговаривал: «Уже больше часа варим!»
Так вот, о чем бишь я: этот единственный на тот момент вид макарон неизменно оставался нежно любим мною и вообще всеми известными мне детьми, а будучи посыпан сыром, представлял собой вполне самостоятельное блюдо редких вкусовых качеств.
А еще, помню, в детском санатории у нас повариха одна готовила жареные макароны – да какие вкусные, если б вы знали!
От одного воспоминания о жареных макаронах с хрустящей корочкой мне вдруг делается так тепло, что декабрь отвязывается на время, переметнувшись к мерзнущей на остановке даме в кургузой курточке по пояс.
Дома сын спрашивает, что у нас сегодня на ужин.
– Твои любимые макароны с сыром.
– Ура!
Затем, придирчиво оглядывая кастрюлю с аппетитными на вид и прекрасными на вкус спагетти (из твердых сортов пшеницы), мой воспитанный в традиции «не сжирай последнее» ребенок на всякий случай уточняет:
– А это порция на одного или на двоих?
– На одного, конечно, на одного – ты же знаешь, я не очень люблю макароны.
Пусть даже и из твердых сортов пшеницы, все равно больше уже не люблю.
Бывший кумир
Сын приносит телефон с новой песней одного немолодого уже нашего кумира, официально признанного теперь бывшим. Песня невыносимо печальная. На середине не выдерживаю – достаю носовой платок и надеваю очки, чтобы сподручнее было «слезы ручьем» утирать. Сын пугается. Через пять минут обнаруживается еще одна новая песня кумира, официально признанного бывшим:
– Мам, я еще одну песню нашел. Хочешь послушать? Хотя нет, погоди – я сам сперва послушаю и решу, давать тебе или нет...
История введения цензуры в отдельно взятой семье.
Билеты на сайте
Однажды я слушала радио.
– Вам будет представлен жизненный путь творца, – говорит радио. – От полуголодной, бесприютной юности до... трагически безвестной старости. От тяжелой болезни до трагической безызвестности.
От детских невзгод, значит, и до полного провала по всем фронтам.
– ...Билеты вы можете приобрести на сайте...
– Нет, вы только подумайте! – сварливо вскричала одна слушательница радио. – И на такую-то историю они еще и билеты продают! Да я вам бесплатно представлю вагон биографий творцов «от неудачной полуголодной юности до безвестной старости». И «от тяжелой болезни до трагической безызвестности» еще прицеп добавлю.
Никому не нужен такой вагон? Нет? Все хотят от неприглядности до славы и богатства? А прицеп тоже не нужен с трагическим концом? А бесплатно? Все равно нет? Я почему-то так и подумала.