Танцующая на столе

Елена Семёнова и ее преподавательница по Литературному институту Мариэтта Чудакова. Фото Павла Сарычева

Елена Семёнова, часто через «е», Семенова, Листик. Листик как герой Николая Носова, который любил книги, но и как листик с его скоротечностью жизни. «Недолог век зеленого листа», – подумалось мне. Листичек, как часто ее называл Виктор Черненко, ее официальный бойфренд и настоящий, очень любящий друг. Когда она совершенно неожиданно ушла в свои 48, в самом расцвете, в это невозможно было поверить. Как она любила жизнь, была жадна до жизни во многих ее проявлениях. Я редко видел людей, настолько фанатеющих от жизни. Сколько буйства, огня, красок…

После ее смерти, мне кажется, я понял истоки ее безумств, к которым были претензии и у общества, и у нашего литературного сообщества. Прилюдные раздевания в самых неожиданных местах, вольные половые истории, пьянство. Но ведь к этому прилагалось и то, что ни в каком обществе не осудят: безудержная любовь к путешествиям (наша случайная совместная поездка в Индию, Лена, Витя, моя жена Надя, я – отдельный эпос), любознательность, невероятная, когда надо, работоспособность. Природа часто мудрее нас. Она как будто знала, нет, какие-то высшие силы знали, что ей отпущено не так много лет. Она просто спешила жить.

Вот вам аналогия. Вы иногда видите, что ваш друг или подруга вдруг начинают встречаться с каким-то парнем или девушкой, которые ни по характеру, ни по внешности, ни по каким другим параметрам друг к другу ну никак не подходят. Вы пожимаете плечами. А потом раз – у них появляются прекрасные дети. И все. Есть оправдание. Потому что природа работает на каком-то другом, пока непонятном нам уровне. Природа мудрее нас.

Вспоминая Лену, я думаю об этом. Возможно, в ее отчаянной жажде жить, в этих загулах и безумствах тоже была своя страшная/прекрасная логика, своя правда.

Возвращаясь к теме смерти. Многие заметили, какой интерес у Лены вызывал проект «Они ушли. Они остались» о рано ушедших из жизни поэтах (часто поэтому забытых). Сколько сил и времени она ему отдавала, возвращала имена и стихи. Помню, как она мне рассказывала про поэта Рашида Шагинурова, как пришла в квартиру, где он жил, в попытке найти еще его стихов, как долго рылась на пыльных антресолях, пока на нее каким-то чудом не вывалились неизвестные стихи другого поэта, Николая Данелии… Опять-таки природа работает на каком-то другом уровне… Не зря Листик, при всей легкокрылости нрава, ими так упорно занималась. Предчувствовала?

* * *

Не пора ли и нам воздать наследию Лены.

Текст о Лене Семёновой должен быть, с одной стороны, живым, веселым, отвязным, какой и была сама Лена, с другой – мне хотелось, нет, даже не так – это непреложный факт – Елена Семёнова была прекрасным книжным журналистом, книжным репортером, интервьюером, исследователем, критиком. И колоссально многое (совершенно четко я увидел это, когда мне, нашему издательству «Культурная инициатива» предложили издать книгу ее статей) успела сделать в этом направлении.

Наследие Лены можно разделить на несколько частей.

Во-первых, это бесчисленные статьи о литературных событиях, от больших обзорных материалов, например о праздновании Всемирного дня поэзии в Москве (в лучшие времена до 100 событий в течение месяца) до презентаций отдельных книг, многие из которых стали больше чем презентациями, приведу в качестве примера фестиваль «Господь, прости Советскому Союзу!», посвященный одноименной работе о поэме Тимура Кибирова «Сквозь прощальные слезы» с участием Михаила Айзенберга, Юлия Гуголева, Виктора Коваля, Льва Рубинштейна.

Количество таких статей просто не поддается исчислению, часто они представляют собой не просто рассказ о литературном вечере, а слепок времени, где рефлексия автора создает настоящий портрет эпохи. С этим наследием еще предстоит разбираться. Тут может быть интересный материал для историков литературы.

Другая важная часть – непосредственно сами критические статьи о книгах и творчестве писателей. Большинство из них были посвящены поэзии в самом широком ее диапазоне – от эротомана Дмитрия Плахова до тончайшего лирика Ирины Ермаковой, но Лена не ограничивалась только стихами. В поле ее зрения попадали и документальная проза (Михаил Визель о Пушкине в Болдине на карантине), и научпоп (комикс для детей, которые через прибор Термена попадают в прошлое), и даже фотоальбомы («Жизнь Анатолия Зверева в фотографиях»). Отдельного упоминания заслуживают ее статьи, посвященные различным датам, связанным с писателями разных стран и эпох: Геннадию Айги, Гийому Аполлинеру, Шарлю Бодлеру, Денису Давыдову, Зинаиде Гиппиус, Аполлону Григорьеву, Николаю Гумилеву, Василию Жуковскому, Антиоху Кантемиру, Михаилу Кузмину, Эдварду Лиру, Даниилу Хармсу, Юлиану Тувиму, филологу Льву Щербе.

И, конечно, интервью с писателями. У меня есть файлы бесед, которые подготовила сама Лена, там почти 500 страниц Times New Roman 14-м кеглем (плохо видела). Сколько и какие имена!

Максим Амелин, Николай Байтов, Алессандро Баррико, Сергей Бирюков, Владимир Богомяков, Юрий Бондарев, Евгений Бунимович (случайно наткнулся как-то на это интервью в газете, неожиданно понравилось, поэтому спустя некоторое время и сам дал согласие Листику на интервью, об этом немного чуть ниже), Андрей Бычков, Владимир Вишневский, Владимир Войнович, Игорь Волгин, Анна Гедымин, Владимир Герцик, Александр Городницкий, Данила Давыдов, Дмитрий Данилов, Николай Звягинцев, Евгений Евтушенко, Геннадий Калашников, Юлий Ким, Андрей Коровин, Григорий Кружков, Александр Курбатов, Слава Лён, Ольга Лукас, Юрий Мамлеев, Зоя Межирова, Вадим Месяц, Евгений Мякишев, Гузель Немирова, Юрий Орлицкий, Александр Переверзин, Софья Прокофьева, Андрей Родионов, Михаил Сапего, Игорь Сид, Алексей Сосна, Дмитрий Сухарев, Александр Тимофеевский, Виктория Токарева, Амарсана Улзытуев, Данил Файзов, Андрей Чемоданов, Лета Югай… Разбирая архив Лены, я насчитал (уверен, что это не все) 63 имени!

Но ее интерес к людям выходил далеко за рамки литературного мира, она с тем же азартом беседовала с представителями самых разных творческих профессий, среди них актеры Николай Губенко и Василий Лановой, художники Борис Диодоров и Виктор Гоппе, филологи Владимир Смирнов, Сергей Федякин и Мариэтта Чудакова, музыканты Анна Герасимова (Умка) и Александр О’Шеннон.

На голове, конечно же, листики. Фото Павла Сарычева

Теперь это моя визитная карточка. Если набрать мое имя в интернете, это интервью на протяжении многих лет появляется одним из первых. Многие люди через него со мной знакомятся. Так эти многие люди мне об этом говорили. Долго, терпеливо ждала Листик, когда же я его досмотрю. Иногда со словами: «Я тебя ненавижу». А начиналось оно с ее предложения сделать со мной интервью. «Давай (о’кей, давай попробуем)». Хотя я и не поверил, что из этого выйдет что-нибудь путное. Поэтому ответил предложением на предложение. «Давай сидеть в кафе, выпивать, закусывать, есть что-то вкусное, и я буду отвечать на твои вопросы, что-то рассказывать». Так мы и сделали. В основном это проходило в кафе на Никитском бульваре. А потом раз – и она прислала мне текст интервью, а в нем что-то есть, а «давай над ним работать, дорабатывать», – подумал я и предложил Лене.

Особого внимания заслуживает ее участие в проекте «Они ушли. Они остались», о котором я уже говорил. В его рамках она не только занималась разысканиями, но и писала просветительские статьи о поэтах, чтобы их имена не были забыты, – о Николае Данелии, Василии Кондратьеве, Дондоке Улзытуеве…

А были еще и авторские рубрики. Например, ее замечательная колонка «Главкнига» – опрос разных людей о главных книгах в их жизни. Некоторые писатели рассказывали мне, что после этой рубрики писали целые отдельные произведения на тему любимых книг.

Помимо этого Лена писала фельетоны и эссе в газету на самые разнообразные темы. Любила (и у нее получалось) писать для детей.

И если собрать все эти репортажные заметки с литературных событий, критические статьи, интервью, исследовательские и просветительские работы в один том, сразу будет виден масштаб проделанной работы, будет видно время, в котором Лена жила, ее внутренний мир и вся ее большая любовь к литературе.

* * *

К поэзии Лены Семёновой я всегда относился, так скажем, спокойно. Но иногда она меня радовала. Вот стихотворение «Бирюза» (она всю жизнь прожила неподалеку от улицы Маршала Бирюзова), ее визитная карточка:

Иду по Бирюзова –

Одета в бирюзу

И, как всегда, рисково

Грудями я трясу.

Футболка бирюзова

И в бусах бирюза –

Весь мир преобразован

В цветные телеса.

Кому-то всё алмазы –

То в небе, то в косе.

Мне ж это всё без мазы,

Мне всё – по бирюзе.

Очень передающие ее стихи, очень свойственные ее характеру. А некоторые ее тексты, прозвучавшие 7 декабря 2025 года на вечере памяти в Зверевском центре, который я вел (особенно из последней тетради, принесенной сестрой Лены Светой) меня остановили…

…Ее стихи были естественными, но не безыскусными. Бывает, рифма оказывается костылем для пишущего, выдает беспомощность, когда созвучия в конце строки являются только созвучиями в конце строки, натянутыми, пластмассовыми. У Лены можно найти другие примеры, смотрите:

Как-то раз на Красной Пресне

Друг на друга все полезли:

Пёр в метро народ, крича,

Вот и вышла – толчея.

Пресне – полезли. Совпадение ударной гласной, предударные согласные – сонорные «р» и «л», заударная согласная пара «с» и «з». Глазами будто бы коряво, но фонетически звучит очень удачно! Это живая речь, когда рифма даже как будто и не видна, но все четко, и когда видишь, как это сделано, понимаешь, что уж слух у Листика точно был. Пара «крича – толчея» плюс к этому – смысловая рифма, это не очень частый инструмент среди ныне пишущих.

Лена Семёнова – поэт очень разный, в ее стихах чего только нет. Хотите документальной точности? Пожалуйста: «На Петровке бьют в колокола, / Отделив поэтов от политики…» («На Страстном поэтов фото в ряд…»). Там и сейчас Высоко-Петровский монастырь, рядом было здание Московской городской думы и клуб «Улица ОГИ», где часто проходили поэтические чтения. Ждете эмпатии? Есть и она: «И прочту, перед компом старея, / Что в Америку целит Корея, / А у девочки умер отец» («Песня с кока-колой»). Нужен оптимистичный абсурд? Пожалуйста, найдется и он: «Я никогда не видела, как разбиваются стеклянные шарики… / И это, черт возьми, вселяет в меня надежду!» («Стеклянные шарики»).

* * *

…Лена. Королева жизнерадостного эпатажа. Вот фантасмагорическая история о танцующей голой женщине на ночном проспекте Мира. В очередной раз после литературного события в Музее Серебряного века, после того как нам в десять часов вечера надо покинуть стены гостеприимного государственного учреждения, мы решили немного пообщаться перед окончательным расходом и выпить по стопочке (мы часто так делали). Справа от музея есть такое укромное местечко около мусорных баков. Погода благоприятствовала, правда, потом пошел небольшой дождик. Нашли и навес рядом. Градус алкоголя оживлял все вокруг. Вдруг поэтесса, издатель и хулиганка Дана Курская и говорит: «А слабо тебе, Листик, раздеться догола?» Листик только этого и ждала. Радостно немедленно разделась, подставляя свое тело под струйки теплого дождичка. «Листик, а слабо тебе пойти в таком виде на проспект?» – «Дана, зачем ты провоцируешь?» – сказал кто-то ей из нашей компании. Какое там! Листик уже унеслась на проспект, откуда стали доноситься радостные гудки автомобилей и хвалебные возгласы водителей. Долго потом ходили среди них легенды о танцующей голой женщине ночью на проспекте Мира напротив Музея Серебряного века. Так оно было? А уже не важно. На то она и легенда. Миф важнее правды.

Но факт остается фактом. Лена с удовольствием раздевалась всегда и везде. В клубах, на водоемах, во всевозможных неожиданных местах нашего города и других городах.

Вот вам еще история. На неформальном общении после вечера в Доме Ростовых она танцевала, раздевалась (легенда важнее правды) на столе Сергея Михалкова в его бывшем кабинете секретаря Союза писателей СССР. Позже ответственные за мероприятие люди, типа близкие к литературе, возмущенно выговаривали мне за ее поведение. «Не бойтесь, не волнуйтесь, никто больше раздеваться, танцевать пьяным на столе не будет. Она умерла», – парировал я.

Лена и секс… Об этом можно писать диссертации. Или нет. По Бахтину. Лена и «телесный низ». Она очень переживала, что судьба не дала ей возможности стать мамой. Может, пускания во все эти тяжкие как раз именно от отчаяния, что не суждено быть мамой. При этом Лена обладала редким качеством – незлобивостью. Незлобивость к миру вообще, как будто ей было неприятно смотреть на отрицательные стороны людей, жизни – не замечала. И для женщины редкая незлобивость по отношению к другим женщинам, я бы сказал, невозможная, учитывая, как женщины «любят» друг друга.

Или вот еще штрих к портрету. Однажды она ехала в поезде на какой-то фестиваль. На станции ночью вышли покурить. Был морозный апрель. На перроне усталая замерзшая женщина продавала очень уродливые стеклянные фигурки животных. Никто у нее ничего не брал. «Давайте я их всех куплю, чтобы вам было не холодно», – предложила Лена. И купила. Все подумали, что из жалости к пожилой торгующей женщине. А она вдруг и говорит: «Ты думаешь, мне только ее жалко? Мне их жалко». Вот что это?

Последний раз в жизни я видел ее на 70-летии прозаика и проректора по научной части Литературного института имени А.М. Горького Сергея Дмитренко. Это была лучшая Лена. Абсолютно пьяная, добрая, искрящаяся, невпопад лезущая на сцену читать стихи («А я выступить…», «А можно я почитаю стихи…» и на торжественной части в актовом зале, и на банкете в кафе за столами). Юбиляру было немного неудобно перед своими, в том числе возрастными родственниками и перед учеными мужами. Но родственники на следующий день шутили: «Эта девушка – лучшее, что было на твоем юбилее».

«Почему Юрий Кузнецов меня, испуганную девочку, наивно смотрящую на мир сквозь огромные очки, сразу после школы принял в Лит на свой поэтический семинар? – писала где-то Листик. Я не нашел этой цитаты, передаю, что запомнил. – Кажется, он видел в нас будущую смелость». Она ведь и была смелая. Правда?

Закончить я хочу ее приветом с того света. Уже после смерти Листика я обнаружил, что «НГ-EХ libris» отметил мою книгу «Выбранные места» в итогах года. В предновогоднем номере не подписываются материалы. Но я знаю, что это писала она, Лена Семёнова, Листик. Наверное, последняя ее журналистская публикация.

Спасибо, что ты случилась в моей/в нашей жизни. «Но с благодарностию: были»…

Да, и с ней всегда было весело. Это немаловажно. Это здорово, когда с человеком легко и весело.